Итак, Полина повлекла к алькову злополучного соблазнителя, которого внезапно стал угнетать собственный триумф. Раскинувшись на постели, она с изумительной непринужденностью предоставила в его распоряжение свои восхитительные прелести.
– Ну что же вы? – снова спросила она. – Вы словно скованы холодом. Давайте же, идите сюда, ложитесь!
Обладание Полиной должно было стать последней любовной победой в его приближающейся к финалу жизни. В ее объятиях Джакомо должен был отдать последнюю дань своему сладострастию.
Однако в течение следующих двух часов они лежали, обнявшись, слив губы в поцелуе, и не предпринимая при этом никаких других действий. Казалось, Полина обнимает призрак. Джакомо мучился от отвращения, которое испытывал к самому себе.
Молодая женщина больше не произносила ни слова. То ли стыд, то ли гордость, а может быть, простая вежливость не позволяли ей выразить вслух свое недовольство. Сначала она попыталась оживить своими ласками древо жизни, крепость которого в свое время способна была облагодетельствовать Генриетту, Мартону, Армелину, Леа, малютку Кортичелли, которой было тринадцать лет и которая выглядела на десять, а заодно и богатую мадам д'Юрфе, несмотря на ее шестьдесят. Сколько женщин из разных стран, принадлежавших к различным сословиям, почти всегда красавиц, хотя иногда и отличавшихся замечательным уродством, как та горбунья из Авиньона, наслаждались им до полного изнеможения? Скользкие, устав от чрезмерных ласк, просили пощады у этого человека, любовные возможности которого не знали границ? Но и этот мощный дуб не устоял перед топором Времени и вскоре должен был исчезнуть навсегда, затянутый в леденящую бездну уходящего века.
Джакомо пришлось проделать все то, что может предпринять опытный человек, чтобы создать видимость наслаждения перед пленительной женщиной, чьи надежды он обманул. Ему хотелось объяснить ей, что он не может удовлетворить ее желание только из чрезмерной деликатности, но Полина достаточно ясно показала, что не нуждается в подобной обходительности. До глубины души оскорбленная тем, что в глазах Казановы ее достоинства оказались не столь хороши, как грубоватые прелести Тонки или обаяние сверхъестественной волшебницы Евы, Полина сочла своим долгом попытаться разрушить проклятые чары всеми способами, какие только могло внушить ей смешанное с яростной досадой желание и которые обычно имеют успех. Но все ее усилия оказались напрасными. Обескураженная, униженная, со слезами на глазах, Полина отступила. Она молча покинула Джакомо, предоставив ему провести в одиночестве оставшиеся до рассвета два или три часа.
