Во внезапном порыве старая дама взяла руку Джакомо в свои и крепко сжала ее. И так сидели они долгое время, серьезные, глубоко растроганные, объединенные общими слезами и невозможностью выразить что-либо словами, но лишь частыми, вызванными глубоким волнением вздохами. Эти двое стариков были знакомы всего несколько дней, но уже стали вечными друзьями, тоскующими по той необыкновенной страсти, которая когда-то соединила Джакомо и Генриетту.
– Но вот и начало последнего действия, – снова заговорил Казанова. – Теперь я расскажу, как пришел конец моему небывалому счастью! Несчастный! Зачем я так долго оставался в Парме?! Какое ослепление! Из всех городов мира, кроме французских, конечно, Парма была единственным, которого я должен был опасаться, и именно сюда я привез Генриетту. А ведь мы с ней могли отправиться куда угодно, поскольку этот город был выбран всего лишь по моей прихоти! И я был вдвойне виноват, потому что она никогда не скрывала от меня своих страхов!
– Увы, – вздохнула мадам де Фонсколомб, – я слишком хорошо догадываюсь о том, чем кончилась ваша история! Было достаточно, чтобы всего один из тех французов, что находились в Парме, узнал вашу Генриетту. Также я догадываюсь, что она не была одной из тех красоток, которые предоставляют свои услуги любому, предлагающему наибольшую цену. Ее на первый взгляд распущенное поведение вовсе не было признаком развратности, а говорило о глубокой внутренней свободе и честности, которые не часто встретишь среди женщин, обычно остающихся рабынями своих мужей, отцов или собственных предрассудков. Вне всякого сомнения, ваша Генриетта была поставлена в очень трудное и даже опасное положение, поскольку, чтобы не погибнуть, вынуждена была рассчитывать исключительно на себя, не смея прибегнуть к чьей-либо помощи.
– Да, Генриетту действительно узнали. Некий мсье Антуан – она не помнила, чтобы когда-либо встречала его, но он, в отличие от нее, по-видимому, был хорошо обо всем осведомлен – в один прекрасный день предстал передо мной с просьбой передать ей письмо. Это и стало концом нашего счастья. Моя нежная подруга умоляла не задавать ей вопросов о том, что содержалось в письме, уверяя меня лишь в том, что в этом деле на карту поставлено доброе имя двух семей, и теперь мы непременно должны расстаться. Услышав об этом, я воскликнул:
«Так убежим скорее! Уедем сегодня же вечером!»
«Из этого не выйдет ничего хорошего. Судя по тому, какие серьезные усилия приложил мсье Антуан, разыскивая нас, он полон решимости предоставить моей семье доказательства своего усердия и не остановится теперь даже перед применением насилия, которого ты, конечно, не сможешь стерпеть».
