И только в 1930 году эксперименты мистера Дрю завершились созданием рулона «шотландской» целлофановой ленты, который был отправлен на пробу клиенту в Чикаго.
С помощью ленты Scotch хозяйки заклеивали пакеты с молоком, чтобы оно дольше не закисало, чинили игрушки и книги, фермеры заклеивали треснувшие индюшачьи яйца, а, кроме того, давали достойный отпор прожорливым грызунам: они приматывали электрический фонарь к стволу ружья, что позволяло им видеть непрошеных гостей в темноте и уберечь урожай от ночных набегов.
Чтобы, не срывая арбуз, узнать сладкий ли он, был придуман оригинальный способ: вырезать серединку и посмотреть мякоть. Если мякоть не достаточно спелая, кусочек возвращали на место, заклеивали лентой и оставляли дозревать.
Ленту начали использовать везде - подчас даже в самых неординарных целях. Например, наклеивали на отверстие банки с газировкой кусочек ленты. Это создавало определенный шумовой эффект, и все насекомые на пикнике разбегались.
Лентой заклеивали крошечные дырочки на стеклах, а также с ее помощью продлевали жизнь полированному столу: на донышки стаканов и пепельниц наклеивали клейкую ленту, и с царапинами было покончено.
К началу Второй Мировой войны клейкая лента стала настолько незаменимой в домашнем хозяйстве, что компания 3М даже запустила рекламный ролик по телевидению с извинением перед домохозяйками за отсутствие клейкой ленты Scotch в магазинах.
Заводы компании выполняли государственные заказы. «Как только мы победим, - говорил диктор в рекламном ролике, – клейкая лента вернется в ваши дома и офисы!» Незаменимость ленты подтверждается и тем, что был выпущен музыкальный рекламный ролик со специальной песней про ленту Scotch, помогающую создавать прическу.
Сегодня существуют сотни товаров под торговой маркой Scotch, они продаются по всему миру, а бренд входит в тройку самых известных торговых марок в США. Во многих странах Scotch стал именем нарицательным, и так называют все клейкие ленты - как, например, в России.
Язык и сознание: что делает нас людьми? Лекция Татьяны Черниговской
Здравствуйте. Я отдаю себе отчет в самоубийственности этого предприятия. Говорить о языке – это еще куда ни шло. Но о сознании – это уже опасно. Я начну с полупритчи. В 80-е гг. при РАН был Совет по проблемам сознания. Туда входили очень серьезные люди. Я там оказалась просто по ошибке. На одном из собраний, ведущий сказал, что он хотел бы, чтобы к утру все собравшиеся подали ему записки с текстом «Сознание – это...». Он не получил ни одной. Потому что такое определение дать чрезвычайно трудно.
