Миссис Китт, мировой судья!
Ага, вот оно что!
Его сбивала незнакомая часть — слово «Советник». Просто «миссис Китт, М.С.» — звучало привычно.
Она всегда придерживалась противоположного мнения, чем все остальные должностные лица в вопросе о мотористах, где бы им ни появлялась возможность высказаться. Порой она жадно цеплялась за каждую ошибку полиции и даже впадала в крайности в своих обвинениях, защищая водителей.
Легко было припомнить некоторые из ее излюбленных выражений, частенько цитируемых лондонскими вечерними газетами, а иногда просачивающихся и в солидные утренние издания.
— По временам мне кажется, что простому полицейскому больше нечего делать, как прятаться по темным закоулкам, так, чтобы подстеречь несчастного водителя, который оставил свою машину в неположенном месте… — частенько говорила она, а заголовки кричали: «М.С. говорит, что полиция прячется по темным закоулкам…»
Или же она говорила: «Почему всегда водителя обвиняют в несчастных случаях? Половина из них происходит по вине пешеходов или безрассудству велосипедистов»… В вольном переводе газетчиков это звучало: «Велосипедисты страдают отсутствием рассудка» — говорит М.С.…
Она была не единственным мировым судьей, с независимыми взглядами и злым языком, и Роджеру на ум не приходило никакого скандала, связанного с ее именем. Это говорило о том, что она никогда слишком далеко не заходила, чтобы игнорировать, например, резонные возражения местной полиции.
Старшим офицером Лигейта был старина Джем Конноли, которому оставалось всего несколько лет до пенсии, один из опытнейших работников. Пожалуй, в душе Конноли даже любил эту неугомонную особу.
Роджер постучал в кабинет Кортланда.
Когда-то Кортланд был одним из самых непопулярных людей в Ярде, но за последние годы он немного вылез из своей раковины, так что уважение к нему возросло, хотя по-настоящему он никому не нравился. Массивный, с угрюмым бледным лицом, необщительный, лишенный чувства юмора, он занимал этот кабинет вместе с другими — работал старшим инспектором, который в данный момент уехал из Лондона по делам.
— Садитесь… Дело — дрянь в отношении сэра Гая. Всю свою жизнь я так не поражался…
— Я тоже потрясен…
— Не сомневаюсь. Последний человек, от которого можно было ожидать подобного фортеля!
Разумеется, это неверно. Цвет лица Чартворда должен был служить намеком. Да и то, что Чартворд зачастую работал целыми сутками, должно было бы насторожить: это уже не под силу человеку в шестидесятилетнем возрасте. Нет, ничего удивительного здесь не было!
