– Разговор между Красноперовым и Трюмо принял строго научный характер,
– – Кафка! – восклицал Трюмо.
– – Федин, – с улыбкой парировал Красноперов.
– – Феллини! – не унимался эссеист.
– – Эльдар Рязанов, – звучало в ответ.
– – Сальвадор Дали!
– – Налбандян!
– – Иегуди Менухин!
– – Пожлаков!
– – Бунин! – выкрикнули они хором.
– – Ах, да, – произнес Красноперов, – Бунин! Конечно же Бунин! Ведь меня, собственно, интересуют архивы Бунина.
– Бунин? – переспросил Трюмо. – Знавал я этого Бунина в Грассе. Все писал чего-то.
– – Он самый.
– – Бывало, пишет, пишет… И чего, думаю, пишет? Раз не удержался, заглянул через плечо, а там – «Жизнь Арсеньева».
– – Если можно, чуть подробнее, – сказал Красноперов.
– – Этот Бунин все на родину стремился. Зимою глянет из окна, вздохнет и скажет: «А на Орловщине сейчас, поди, июнь. Малиновки поют, цветы благоухают…»
– Красноперов прослезился. Дебоширин всхлипнул.
– – Однажды, – продолжал Трюмо, – Ивану Алексеевичу было сновидение. Как будто Успенский собор покрасили целиком зеленой гуашью. Проснулся Бунин, ногами затопал, едва успокоили.
– Красноперов записал все это. Потом сказал:
– – Меня, собственно, интересуют архивы Бунина. Переписка с Муромцевой, черновики «Темных аллей», фотоснимки.
– – Что может быть проще?! – сказал Трюмо. – Архивы находятся в Грассе. Там письма, черновики, фотографии, личные вещи, обувь… Завтра садимся в машину и едем.
– – Чудесно, – сказал Красноперов, – замечательно. В своей диссертации я использую термин «духовная репатриация Бунина». Я хочу доказать, что нотки архаизма в творчестве Бунина заведомо обусловили судьбу эмигранта. Но, хотя физически Бунин скончался в Грассе, морально он принадлежит России.
– – Пропаганда? – встрепенулся Трюмо. – Отказываюсь ехать!
– – То есть?
– – Не покажу дороги.
– – Господа, – вмешался Дебоширин, – что я слышу? Опять политика? Давайте лучше выпьем и рванем к «Максиму». Там новое ревю.
– – Я не поеду, – испуганно сказал Красноперов, – у меня дела.
– – Какие?
– – Баня, стирка.
– – Вы не романтик, – сказал Дебоширин, – это грустно. Быть в Париже и не заглянуть к «Максиму»!, . Это все равно что посетить Союз и не увидеть мавзолея…
