— Подсоби, опять поворачивает.
Середин послушно заработал веслом, удерживая суденышко на стремнине, но необычно крутой поворот реки завершился быстро, и опять наступил покой.
Неожиданно мир вокруг начал потихоньку светлеть. Олег даже подумал, что наступает рассвет, но это оказался всего лишь полумесяц, после полного мрака показавшийся ослепительным, как галогеновая лампа. Теперь на реке стало и вовсе светло. Проступили высокие кустарники на берегах, мертвенной белизной проявились листья кувшинок и остролистника. Теперь и вовсе опасаться стало нечего.
Казалось, ведун всего на миг закрыл глаза, а невольница уже затрясла его за плечо:
— Смотри, смотри, господин…
— Что, уже вечер? — недовольно буркнул Олег. Вставать на ночную вахту ему пока еще совсем не хотелось.
— Торки, господин.
Последние слова заставили ведуна мгновенно забыть про сон и усесться на подстилке:
— Где?
Полусотня всадников, горяча коней, крутилась на взгорке, мимо которого струилась река. Разумеется, это были не торки — но вооружение имели легкое, как у степняков. Только щиты, мечи да пики в два роста. Воины в кожаных кирасах не сводили глаз с плота, однако атаковать по какой-то причине опасались.
— Плавать, наверное, не умеют, — предположил Середин, зачерпнул воды, ополоснул лицо, прищурился на солнце: — Ну вот, до полудня еще куча времени, а меня уже подняли. Ты хоть помнишь, несчастная, что я всю ночь у штурвала простоял?
— Так ведь торки, господин!
— Да хоть гоплиты афинские! — отмахнулся ведун. — Видит око, да зуб неймет. Река широкая, глубокая, быстрая. Не всякий в такую сунуться решится. Так что не бойся. Из разных мы миров — у нас своя дорога, у них своя.
Словно услышав его слова, полусотня сорвалась с места и помчалась куда-то за лес. Олег же потянулся к мешку с мясом, достал себе копченый ломоть. Коли уж все равно разбудили, нужно хоть подкрепиться. Время, как-никак, обеденное…
— Смотрите, вон они! — указал вперед Будута.
За пологой речной излучиной, на изумрудно-зеленом наволоке гарцевали все те же всадники. Чуть погодя они начали спешиваться, оставляя пики у седел. Скидывая тяжелые куртки, воины раскрывали саадаки, доставали луки, пучки стрел и выстраивались вдоль берега. По команде воина с алым петушиным пером на остроконечном шлеме все разом наложили стрелы на тетиву…
— Проклятье! — Сунув мясо целиком в рот, ведун схватил невольницу в охапку и сиганул за борт, утягивая ее в глубину. Девушка билась, но справиться с сильными мужскими руками не могла.
