За столбами Мелькарта | страница 87

Малх захохотал. Но Мидаклит, подняв указательный палец кверху, сказал серьёзно:

— Мудрый обычай! Не мешало бы ввести его в Элладе. Никто не пожелал бы стать тираном, похитителем свободы… А впрочем, — добавил он, указывая на лежащего туземца, — власть, видно, очень соблазнительная вещь: тех, кто её добивается, не пугают палочные удары, не страшит смерть…

— Как бы там ни было, этот чернокожий должен быть нам признателен, — перебил Мидаклита Ганнон. — Наш приход избавил его от палок, а, может быть, спас жизнь.

— Смотрите, он поднимается! — воскликнул Малх.

Двое из тех, кто били палками, бросились на помощь избитому и, поддерживая его за локти, осторожно повели.

Пройдя несколько шагов, избитый остановился и, обернувшись, выкрикнул несколько слов.

— Он приглашает нас к себе! — сказал Бокх.

— Клянусь морем, мы отпразднуем его избрание. Я согласен. — Малх радостно потирал руки.

И вот они уже в хижине. Нагие женщины ставят на покрытый шкурами пол какие-то горшки с едой и питьём, корзины с плодами и орехами. Путники блаженно растянулись у стены. Впервые за много дней над головами их кровля. Им не угрожало ни неожиданное нападение, ни голодная смерть.

Взяв что-то из горшка, Бокх на четвереньках выполз из хижины. И через несколько мгновений послышалось урчанье и треск размалываемой кости.

— Хороший зверь! — сказал Малх, протягивая руку к корзине с орехами.

Ганнон проснулся от шума. Гремел барабан, раздавались воинственные крики. Площадь между хижинами была полна людей. Мужчины в плащах из леопардовых шкур, с короткими, но широкими копьями и с кусками какой-то толстой кожи вместо щитов направлялись к большому дереву. За людьми послушно, как собаки, брели маленькие лошадки. У дерева, которое, по-видимому, почиталось священным, на корточках сидел совсем голый человек. По металлической палочке в его нижней губе и кровоподтёкам на спине карфагеняне признали в нём того самого фарузия, которого лишь два дня назад у этого же дерева били палками. На его голове была небольшая шапочка из львиной шкуры, которую мог носить только вождь.

— Смотри, что он делает! — воскликнул эллин.

Вождь разгладил ладонью насыпанный у корней песок и указательным пальцем начертил какую-то фигуру.

— Клянусь Гераклом, это слон! — произнёс Мидаклит, подавшись вперёд, чтобы лучше разглядеть рисунок.

Вождь вскочил на ноги, словно подброшенный тетивой. Он то подходил к рисунку, то отступал от него. Он подпрыгивал, смешно перебирая пятками, бил себя в грудь. Кто-то из толпы протянул ему копьё, и он с размаху вонзил его в песок, в то самое место, где был рисунок. Раздался ликующий вопль.