— Димон, охренел?! — заорал майор Мартынов. — Мало у меня своих дел? У меня педофил в разработке, у меня сорокалетнему гомосексуалисту горло перерезали прямо в баре. А ты еще хочешь свалить на меня своего художника?
— Гоша, ты же сам проявил интерес к этому делу, верно? Согласись, что твое знакомство с Егорычевым может быть полезным для следствия.
— Да не было никакого знакомства! Я видел его раз в жизни!
— Гоша, приказ есть приказ.
— Твой прокурор мне не указ! У меня свое начальство.
— С твоим начальством приказ согласован. Кончай кобениться, а? Лучше вникай. В знак безмерной дружбы я дам тебе дело домой. Хотя не имею на это права. Но чего не сделаешь для хорошего человека!
Он завязал на папке тесемки и положил ее на ладонь, как официант, разносящий шампанское на светском рауте.
Мартынов молча взял папку.
— Значит ли это, что мы договорились?
— Да, твою мать, значит!
— Ты даже не представляешь, как я счастлив! — пропел Авдеев и тут же подозрительно спросил: — Что-то больно легко ты согласился, Гоша! Почему?
— Не устоял перед твоим обаянием, — буркнул Мартынов.
* * *
Так он ему и сказал почему.
Но сам знал.
Потому что он узнал женщину с фотографии из портмоне Рогова. Это была та самая дама, с которой он видел покойного Константина Егорычева в отделении милиции полгода назад.
И которая назвала его своим любовником».
Глава седьмая. КРУГИ НА ВОДЕ
Сенсационная информация о таинственной смерти Незванского, появившаяся в «Российском курьере», была перепечатана всеми таблоидами и даже серьезными изданиями, но никакого развития тема не получила. Будто камень, брошенный в воду, булькнул и не дал никаких кругов. Не появилось даже ни одного некролога, что было и вовсе странно. Уход из жизни деятелей культуры, гораздо менее известных, чем Незванский, всегда отмечался в СМИ прочувствованными откликами других деятелей культуры.
Ничего не происходило и в милиции. Сосед Леонтьева Василий Петрович, который зашел вернуть краскопульт, рассказал, что никаких заявлений об исчезновении Незванского не поступало, никто не звонил, никто не вызвался его опознать. Приезжал какой-то журналист из «Российского курьера», и все. Как будто и не было человека.
— И что теперь? — спросил Леонтьев.
— Да ничего. Отправили труп в областной морг. Если ничего не всплывет — в крематорий, и дело с концом.
Через несколько дней позвонила секретарша «Российского курьера»:
— С вами хочет поговорить Владимир Георгиевич. Соединяю.
