Я скажу:
— Восемнадцать. Это была весна девяносто шестого. Я представил себя на месте этих солдат. Я видел войну их глазами.
Он скажет:
— Я тогда еще спросил у ребят из «Комсомольца»: что это за Шинкарев, откуда он? Мне сказали: приехал из Тулы, прорвался к главному и заявил, что был потрясен убийством Дмитрия Холодова и на его похоронах поклялся, что продолжит его дело. Но тогда он был еще школьником, а сейчас готов. Главный сказал: «Отправьте его в Чечню». Так и было?
Я скажу:
— Не совсем. Главный со мной и говорить не стал. Две недели я ночевал на вокзалах, а днем дежурил возле редакции. Только после этого он сказал: «Парень, есть только один способ от тебя отвязаться. Послать в Чечню, чтобы там тебя пристрелили. Полетишь?» Я сказал: «Да».
Попов скажет:
— После этого я держал тебя на примете. И когда пришел в «Курьер», ты был первым, о ком я подумал.
Я скажу:
— Не задумывались ли вы над тем, почему я принял ваше предложение? В «Комсомольце» я был на первых ролях, зарабатывал не меньше, чем в «Курьере».
Он скажет:
— Стас, я знаю, о чем ты говоришь. Да, я приглашал тебя на должность шеф-редактора отдела расследований. Но ты же знаешь, что получилось. Лозовский не ушел, а уволить его не за что. И это раскололо бы редакцию. Но тебе грех жаловаться. Специально для тебя я ввел должность специального корреспондента при главном редакторе. Получаешь ты столько же, сколько Лозовский. Чем ты недоволен? В «Московском комсомольце» тебе было лучше? Брось, знаю я, что такое «Комсомолец». Это гадюшник, все глотку готовы перегрызть друг другу за место на полосе.
Я скажу:
— Вы не дослушали меня. Я перешел в «Курьер», потому что увидел в вас человека, который способен превратить «Курьер» в рупор самых здоровых и ответственных сил российского общества. В авторитетный рупор. К которому будут прислушиваться все. Даже президент.
Сейчас такого издания нет. Но оно появится, его востребует само время. Если им не станет «Российский курьер», станет другое.
— Да, — скажет он. — Да. Рупор ответственных сил. Рупор эффективных собственников.
И разведет бодягу часов на сто, мысленно представляя себе, как он входит в кабинет Путина, как Путин поднимается ему навстречу, уважительно пожимает руку и говорит: «Альберт Николаевич, хочу посоветоваться с вами вот по какому вопросу: что нам все-таки делать с Чечней?» Я терпеливо пережду и скажу:
— Мне не за что на вас обижаться. Но мне неприятно видеть, как вы сдаете свои позиции.
