Все-таки созерцание содержимого гроба не прошло для него бесследно. Спокойствия поубавилось, но не убавилось уверенности в том, что он знает, что делать. И это не нравилось мне все больше и больше.
«Мерседес» миновал тихую Фридхофштрассе, пересек по высокому мосту черную реку Лех, обогнул ярко освещенную пустую площадь с ратушей, шестнадцатый век, раннее барокко, и остановился возле небольшого, но по виду дорогого отеля. В углу уютного холла был небольшой малолюдный бар. Прапор с чемоданом шефа поспешил к конторке администратора, а Янсен прошел в бар, жестом предложив мне следовать за ним.
— Wollen sie?[4] — осведомился бармен.
— Jin mit Tonic,[5] — заказал Янсен и повернулся ко мне. — Вам?
— Тоник. Без джина.
— Вы не пьете? — слегка удивился он. — Почему?
— Не люблю, когда утром болит голова.
— Не обязательно пить много.
— А тогда зачем пить вообще? У нас говорят: только рот поганить.
— Странная логика, — заметил Янсен и принялся объяснять бармену мой заказ, дважды повторив слово «krank».[6]
Бармен посмотрел на меня с глубоким сочувствием.
Над стойкой бара работал телевизор с приглушенным звуком. Шли ночные новости. Картинка разительно отличалась от той, какую мы привыкли видеть на российских экранах. В этом немецком мире России не существовало. Бундестаг. Биржа. Переговоры в Рамбуйе. Злобная физиономия Милошевича: «Er sagt „nein“.»[7] Косово, этнические чистки. Зверства сербов. Еще зверства сербов. И еще зверства сербов. И с душевным облегчением воспринимался вид американских тяжелых бомбардировщиков В-52 и «невидимок» F-117, совершающих посадку на базу в Испании. Наконец-то. Они ужо наведут порядок.
Лишь в конце обзора мелькнул президент Ельцин, который что-то грозно сказал, потом премьер Примаков, который что-то гневно ответил. Опять чего-то не поделили.
Янсен расплатился за свой джин и мой тоник и сделал знак бармену поставить стаканы на столик в углу. Потом снял свой капитанский реглан, бросил его на спинку стула и кивнул мне:
— Располагайтесь. Здесь мы сможем спокойно поговорить. Господин Пастухов, вы знаете, о чем я хочу говорить.
— Догадываюсь. Но будет лучше, если вы скажете сами.
— О чем вы догадываетесь?
— Вы хотите сказать, что наш контракт расторгнут. И вы хотите получить назад ваши сто тысяч баксов. Надеюсь, не все, а ту часть, которую мы не отработали. Что ж, мы можем это обсудить.
— Нет, — возразил Янсен. — Я хочу определиться в свете того, что произошло.
— А что произошло? — удивился я.
