– Слышь, как лоцман ревет! – дивуется Павел.
– Ну, уж и горло! – Ребята смеются.
– Это он на Сысойка кричит.
– Э! пусть кричит… Слышь! Во как честит!
– А вот на нас так не кричит.
– А пошто он те вчера бил?
– Уж молчи! Самово тебя бил.
– Вот што, Пашка, пошто это барка-то пишшит?
– А кто ее знат.
– Поди, мужикам-то трудно?
– Што мне… А мы вот качали-качали, а воды все гли сколь! Как ты ее ни отливай, а ее все больше да больше.
– Вот што… сделам дыру в барке-то, вода и выбежит…
– Дурень! Да ведь вода-то оттово и бежит в барку – дыры в барке-то. Ты сделай дыру – и потонем.
– А тятька-то вор: гли, сколь хлеба украл.
– Отколотим его.
– У него сила, Ванька, – прибьет! Вон и Сысойко не может с ним справиться.
– Да Сысойко вахлак; Сысойка я, что есть, прибью.
– Пойдем спать?
– Давай лучше барки пускать.
– Давай. Ребята бросают в воду щепку и смотрят: идет щепка или нет. Щепка стоит…
– Умоемся. – И ребята умываются грязной водой, покрывшей на полторы четверти дно барки. Читатель, может быть, удивился: зачем ребята умывались грязною водою, накопившеюся в барке, когда они могли бы умыться в самой реке? Во-первых, они были еще глупы, – прежде они умывались и купались в речке, находящейся в трех верстах от Подлипной, да и я забыл раньше сказать, что в Подлипной бань не существовало; во-вторых, они были водоливы, и им было мало времени на то, чтобы бегать на берег, а достать воды ведром… они, вероятно, не додумались до этого в тот момент, когда им пришла мысль,– есть вода под ногами – и ладно. Больше всего их занимало то: идет барка или нет.
– Смотри, Пашка, как лес бежит.
– Уж я смотрю.
– А барка-то стоит…
– Ну и врешь: лес бежит, и барка бежит.
– Диво!.. Пошто это барка-то бежит? Ведь ее никто не везет?
– То-то и есть. Ребята старались сами узнать, почему это так. Спросить некого. Они знали, что бурлаков не стоит спрашивать. Вот они раз бросили с барки доску, доска поплыла; бросили камень, камень утонул. Спустили шест на воду, шест потянуло книзу, и они никак не могли удержать его.
– Эка сила!
– Вот потому и тащит нас.
– А мы попробуем, зайдем в реку – поплывем али нет. Раз они зашли в воду по колено, их перло книзу.
– Эка сила – утащит! Они хотели идти дальше, и потонули бы, да их лоцман испугал:
– Потонуть вам, шельмам, хочется!
– Мы, дядя, так…
– Я те дам – так! Ступи-ко еще, и утонешь.
– А и то утонешь, вон камень потонул тоже… Лоцман говорил им, что есть люди, которые не тонут, а умеют плавать. Они не верили. В устье реки Сылвы, впадающей в Чусовую, много было барок, приплывших из других заводов; барки эти тоже двинулись вниз. Всем хотелось скорее увидать Каму, по которой плыть неопасно, а как вошел в нее, и делать нечего. Подлиповцам больше всех хотелось увидать Каму. Бают, она широкая, глубокая, сердитая такая. Сколько рек прошли, а все, бают, в Каму бегут. «Знам мы Каму-то, она от Подлипной недалеко, так там махонькая, а глубокая, рыбы пропасть, а здесь, поди, и конца ей нету, а рыбы-то, поди, людей едят…»
