– Вон он, колдун-то! – сказали несколько мужиков. Пила выругал их.
– Ишь он, черт-то! Видно, мяконьких наклали. Пила опять выругал их.
– Лошадь украли! – крикнул он. Мужики захохотали. Пила бросился на мужиков, как медведь; одного сшиб с ног, другого повалил на снег, третьему нос разбил… Мужики разбежались от него.
– Смешно, лешие?.. лошадь украли, дьяволы!.. – ругался Пила. Пошел он опять на постоялый двор. Там было шесть мужиков. Пила все ругался.
– А ты не ругайся, и мы ругаться-то мастаки… Тебе на што лошадь-то? В бурлаки с лошадями не берут, – не нужно. А ты вот продай эту. – Пила еще хуже заругался. Мужики стали сбивать Сысойку продать лошадь. – Ты-то пойми, какая у те лошадь-то: ишь, худая, того и гляди издохнет. А ты продай.
– Ты свою заведи да продай, – ворчит Пила.
– Были они, свои-то, да тоже продали.
– Што ты, собака, пристал: продай да продай!
– А посмотри завтра, и этой не будет. Однако мужики сбили Пилу.
– Ты врешь, што лошадь не надо? – спросил Пила, поняв, что им нечем будет кормить лошадь.
– Што врать-то, дело говорю. Рубля три дадут…
– Экой прыткой… Пять давай! – Пила больше пяти рублей не знал и счету: для него пять рублей уже богачество было.
– Не продам! – сказал Сысойко.
– А оно гоже, Сысойко, толкуют! Лошадь-то, того и гляди, издохнет; уж моя ходила чуть-чуть, а эта – ишь, какая пигалица, самому ошшо надо везти. Пила и Сысойко решили продать лошадь и тут же продали одному крестьянину за три рубля. Получивши два рубля, Пила и Сысойко поехали с крестьянином в питейную лавочку. У питейной лавочки стояло с пятнадцать мужиков.
– Эй ты, лешой! Где баба-то? – спросил Пилу мужик, спавший в постоялой избе.
– Што баба?.. Вот лошадь украли.
– А я, бает, колдун.
– Поговори ты у меня, шароглазый пес. Мужики осмеяли Пилу, Пила обругал их. В питейной лавочке пили водку три мужика. Крестьянин, купивший Сысойкину лошадь, поставил полштофа водки и стал потчевать подлиповцев. Сысойко никогда не пивал еще водки, со стакана его разобрало. В лавочку вошло еще человек шесть. Попойка продолжалась с час; Пила, захмелев, пропоил еще рубль. Мужики стали петь и плясать и кричали до ночи, когда их вытолкали на улицу. Мужики орали песни или рассуждали о бурлачестве.
– Баско бурлачить! – заметил Сысойко, уже пьяный, поддерживаемый Пилой, который тоже пошатывался вперед и назад, направо и налево.
– Баско, – ответил один мужик.
– А что делать-то? – спросил Пила.
– Плыть. Реки эво какие! Большищие-пребольшущие.
