Путь на Грумант | страница 24
Мореходы бросились было к трюму, но, глянув на гнувшиеся и трещавшие опруги, заколебались.
— Не хоронись от смерти, смерть труса ищет! — хлестнули по сознанию слова Колобова. В накинутом на плечи полушубке, без шапки, он стоял на вздыбленной корме, ухватившись рукой за ванты.
Через мгновение поморы были в трюме, хватали все, что еще не покрыла вода, и сбрасывали на лед.
И вот, что можно было сделать, — сделано. Промышленники сошли на лед и сняли шапки перед гибнущим судном.
Сгорбился и опустил голову Клим Зорькин. Мозолистые, не ослабевшие еще за долгую жизнь руки его сейчас беспомощно повисли. Тяжело было у него на сердце, жалко сморщилось лицо старика, слезинки запутались в седой бороде.
«Эх, „Ростислав“!.. Вот ведь как лодью жалко. Кабыть не ее, тебя самого льдом ломает!»
Исковерканное судно тонуло. Поморы собирали разбросанное на льду снаряжение, готовились идти на берег.
Но и здесь им не было удачи. Внезапно льды зашевелились: это опять переменился ветер. Теперь он дул вдоль берега к югу, унося лед, полузатопленное судно и заметавшихся людей в море.
Побежавших было к берегу мореходов остановило черное разводье… Голос подкормчего потерялся в завывании ветра…
Никто больше не слыхал о десяти храбрых поморах и о судне, принадлежавшем купцу Еремею Окладникову, что из Мезени.
Рано утром, выйдя на берег и взглянув на море, Алексей Химков долго не мог понять, в чем дело. Он дернул себя за бороду, думая, что еще спит.
Но нет, то была действительность. Лед, только вчера лежавший сплошным покровом до самого горизонта, исчез. Вместе с ним исчезло и судно…
Вместо серо-белой взъерошенной поверхности льда большие волны ходили по свинцовому морю, у берега местами белел припай[28] да торчали приткнувшиеся на мель стамухи.[29] Море с рокотом разбивалось о ледяные глыбы, о голый скалистый берег, уходивший в мутную, тоскливую даль. Из-за гор ползли низкие тучи. Они задевали за острые вершины и, оборванные, лохматые, закрывали небо. Лишь изредка косые лучи солнца золотили на минуту стылую черноту каменных громад.
Резкий, порывистый ветер туманил слезою глаза. Он с силой бросал в лицо мелкие камешки и шумливо гнал их по берегу, словно опавшие осенние листья.
И шквалистый ветер, и пустынное море, и мрачное небо, и каменные громады представлялись в этот момент кормщику как что-то единое, враждебное. Мозг Химкова напряженно работал, ища выхода и не находя его. «Одни… без припасов, без оружия…»
