И оказалась права — вот она набережная, и вот она река. И группа злобно выглядящих господ впереди, прямо по ходу.
Первый импульс — бежать. Но я отдаю себе отчет, что если вот так вот, просто, возьму сейчас и побегу, они побегут за мной и очень скоро догонят и поймают. И я придумываю себе план действий. Очень убедительно я притворяюсь, что я — не я, а совсем другая женщина. Я — курьер, посланный сюда ужасно важным революционным человеком к другому такому же. Я несу важное сообщение, и если кто-то посмеет меня задержать, его найдут, арестуют, разрежут на куски, сожгут, и пепел развеют по ветру, вместе со всеми теми, кого он знает или о ком он когда-либо слышал. Вот. В соответствии с этим планом я иду по набережной. Я поправляю шляпу, делая вид, что в подкладке спрятано письмо. Вижу, что мне не очень верят. Или, может быть, верят, но на всякий случай решили проверить, и поэтому они пересекают улицу и становятся у меня на пути, и смотрят на меня.
Вдруг кто-то кладет руку мне на предплечье и тихим голосом говорит мне в ухо, «Не бойтесь. Вы со мной. Не замедляйте шаг».
Мы шагаем в ногу, владелец голоса и я, прямо на этих разбойников, и сквозь них. Они все еще злобно на меня смотрят, но ничего не говорят, и это хорошо. Как только мы отходим от них на какое-то расстояние, мой спаситель поворачивается ко мне и улыбается.
Я говорю — «Спасибо».
Он говорит — «Не стоит благодарности. Не нужно ли вас куда-нибудь отвести? Может, карету достать?»
Я говорю — «Вы кто?»
Он наклоняет голову и хмурится.
Он говорит — «Слушайте, видите вон там кафе, на правой стороне? Давайте зайдем. У меня для вас есть важные новости, Ваше Величество, но наверное вам следует сперва присесть, прежде чем… Да».
Так. Он знает, кто я такая. Я думаю — черт с ним, хуже быть не может, в любом случае я целиком завишу от его милости. Мы заходим в кафе. Идем к столику у окна, и парень этот заказывает вино и жареную рыбу. А хозяин кафе почему-то очень любезен.
Я разглядываю парня. Он симпатичный, хоть и простоватый, худой, голубоглазый, с тонкими губами, и на лице у него насмешливость, будто ему вдруг нужно притворяться учителем начальной школы, и его это смешит.
Он говорит — «В Версаль вам сейчас нельзя».
Я говорю — «Почему же?»
Он говорит — «Версаль захватили. Повстанцы…» — он произносит слово с презрением, — «… повстанцы пошли на штурм три часа назад. Все обитатели арестованы, включая вашего мужа, короля».
Я говорю — «Не шутите так».
