На нем такой, знаете, «я очень богат» костюм, который ему совершенно не идет. В свободных штанах и спортивном пиджаке он неотразим, и он наверняка сам об этом знает, но бороться с собой не может, бедный. Те богатые, которые не родились богатыми, очень беспокоятся о своем статусе и разбираются в винах и курортах и марках часов гораздо лучше, чем богатые от рождения. Выражение лица у него теперь серьезное, а я хочу только лишь — раздеть его и, может, сделать ему минет, и заволочь его в постель, и оседлать его и не выпускать много часов подряд, но я не показываю виду, посему я просто говорю ему, чтобы налил себе чего-нибудь выпить, а он отвечает, что выпил бы кофе, произнося каждое слово с невероятной четкостью — преувеличенный вариант речи Илэйн. Потом он говорит — «Хорошая квартира» и я нервно хихикаю. Он говорит — «Слушай, я не знаю, к кому больше обратиться, людей я боюсь, вот я и подумал, что нужно обратиться к тебе».
Лестно, однако. Пропускаю мимо ушей. Выбора у меня нет.
В любом случае, представляете себе, я предвижу, как мне сейчас будут все рассказывать, обо всем, что случилось, что мне в данный момент совершенно не нужно, хотя наверное это нужно ему, нужно выговориться, но, знаете ли, я все-таки дама, и мои желания следует уважать, но вот он вдруг говорит — «Мне нужно надежное место, куда бы я мог спрятать детей».
Совершенно неожиданно. Вдруг. Спасибо тебе, папа. Огромное спасибо. Потом я вспоминаю, что я не просто старая гадина какая-нибудь, я — тетя Гвен, и хотя я не всегда была готова всем помочь поддержкой и советом, я по крайней мере присутствовала на двух днях рождения и принесла дары, и нигде не написано, что мой священный долг — принимать папину сторону.
Тут он мне, стало быть, выдал. Оказывается, он должен был свалиться в седьмом раунде, а потом назначали бы матч-реванш. Много денег стояло на кону, и реванш предстояло выиграть. Ему конкретно велели упасть в седьмом раунде, а то будет плохо.
Он говорит — «Это мафия».
Я себе думаю — так, только этого не хватало, не соскучишься, и все таки спрашиваю — «Ты уверен?»
Он говорит — «Да, вполне. Я с ними еще не говорил, но когда буду говорить, мне нужно, чтобы дети были надежно спрятаны, чтобы их никто не нашел».
Это — шанс, который нельзя упустить, возможно единственный случай, когда я действительно могу помочь Винсу, а заодно предотвратить поползновения моего отца, и вообще выглядеть в итоге благородной, даже в собственных глазах — все это одновременно. Нельзя упустить. Нужно срочно действовать, прямо сейчас. И я говорю — «Конечно, я что-нибудь придумаю. Садись, сними с себя всю одежду». Про одежду я, естественно, не говорю вслух, хотя, наверное, подразумеваю.
