При слове «сундук» я подпрыгнул на месте, крикнул «ура!» и помчался в светёлку. В светёлке почему-то оказался петух. Тот самый петух Петька, который в прошлом году выклюнулся из яйца на печи. Он похаживал по крашеным половицам и что-то высматривал около сундука, а когда я хлопнул дверью — выскочил в раскрытое окошко.
Но про петуха я позабыл сразу. Я торопился к сундуку. И неспроста!
Старый бабушкин сундук всегда притягивал меня, как притягивает большой магнит маленькую иголку. Притягивал не потому, что был красиво расписан жёлтыми и красными цветами, а потому, что я знал:
Добром чудесным он набит!
Чего в нём только нет!
Калоши. Банки. Пузырьки.
Бумажки от конфет.
Шпагат. Сапожная игла.
Утюг. Дверной засов.
Часы без стрелок и стекла.
Пружина без часов.
И неизвестно чей портрет.
И школьный мой пенал.
Ошейник пса…
Но пса здесь нет,
Сюда он не попал!
Зато под ворохом калош
Хранится зонтик тут;
Его раскрыть — и он похож
На гулкий парашют!
А если надо, парус он
Заменит хоть сейчас:
Его над чудо-сундуком
Я поднимал не раз.
И яхтой быстрою сундук
Летел в морской рассвет,
И крепкий шторм свистел вокруг,
И чайки мчались вслед.
Я мог бы новый путь открыть
Вокруг земли вполне!
Да жаль, в такую даль уплыть
Не разрешают мне…
Только я чуть задержусь, бабушка кричит:
— Ну что ты там застрял! Не придавило ли тебя крышкой, упаси господи?
Вот и теперь я услышал то же самое и опять не успел как следует налюбоваться бабушкиными сокровищами.
Я быстренько сунул в сундук свой городской костюм, надел короткие трусы, лёгонькую майку, попробовал поскакать на одной ножке и вдруг подумал: «Хорошо бы мне остаться таким подросточком на весь отпуск! Хорошо бы на все эти дни сделаться мальчиком настоящим, а не в шутку».
А бабушка вновь заторопила меня:
— Садись пить чай да рассказывай про своё городское житьё-бытьё. Ведь у тебя, наверное, полно всяких новостей.
Я сел за стол, положил в стакан ложку варенья, потом добавил ещё две и задумался: какие же самые важные новости лучше всего рассказать?
Может, о моей работе и о том, как опустела чернильница?
Но в голове у меня будто что-то щёлкнуло, и я выпалил:
— А в городе, у нас на крыше, подрались воробьи! Один воробей свалился в трубу и вылез оттуда чёрным-пречёрным, весь в саже!
Выпалил я эту новость и покраснел. Вот, думаю, сморозил так сморозил! Важнее ничего придумать не мог!
Но бабушка посмотрела на меня без усмешки и сказала:
— Ая-яй! Вот бедняга воробей, каково-то ему теперь, чумазому!
