Глава седьмая
НА ВАХТЕ ОБ ОСЬМИНОГАХ НЕ ДУМАЮТ
Мы вновь догоняли уходящий горизонт.
Внизу бежали друг за другом волны океана. Впереди полыхали два ярких солнца: одно — настоящее, другое — отражение на волнах.
От солнечного блеска, от свежего ветра кружилась голова. Очень хотелось спать: мы уже вторые сутки не смыкали глаз.
— Коко! — сказал я. — Давай бросим жребий, кому спать, а кому стоять на вахте. Потом поменяемся.
— Совершенно верно! — откликнулся петух. — Но никаких жребиев! Поскольку я капитан, то на первую, самую трудную, вахту назначаю себя. Давай Зелёное Стёклышко и заваливайся. Только что бы такое придумать, чтоб на вахте не скучать?
— Ну, это проще простого. Под нами океан, в океане живут осьминоги… Ты слыхал что-нибудь про осьминогов?
— Осьминог, осьминог, съел у бабушки пирог! — засмеялся петух и ответил: — Что-то такое слыхал от соседского Васьки, да забыл.
— Ну вот! А я не только слыхал… Я даже отгадывать принимался:
Для чего же осьминог
Отрастил так много ног?
Может быть, он самый ярый
Футболист в морской стране?
Но для этого и пары
Ног
Достаточно
Вполне!
Может, любит он галопом
Вдоль по берегу скакать?
Но коня-четверонога
Осьминогу не догнать!
Может, стал он
Чем-то вроде
Сухопутного жука?
Но жуки-то ходят-бродят
На шести ногах пока!
У него же — целых восемь!
И когда его мы спросим:
«Ну зачем вам, осьминог,
Столько ног?» —
То, наверно, он ответит:
«Я и сам давно заметил —
Восемь
Вовсе
Ни к чему!
Я на трёх
Ногах
Ходил бы,
Остальные подарил бы.
Но кому?»
Вот сиди и думай, почему у осьминога восемь ног и кому он мог бы пять из них подарить! — сказал я и улёгся спать.
Сквозь дрёму до меня доносилось петушиное бормотание:
— Ну зачем вам, осьминог, восемь ног…
А затем я уснул. И сколько времени проспал — не знаю. Только когда проснулся, сразу услышал горькие всхлипывания.
«Что-то случилось!» — подумал я, вскакивая, и увидел жуткую картину.
По небу неслись чёрные лохмотья туч. Внизу бушевали, грохотали, бухали огромные водяные валы. Холодные брызги долетали до нас.
Петух, постанывая, сидел в углу, а сундук заваливался набок.
— Капитан! Что стряслось?
— Я… — развёл крыльями петух. — Я… очень… очень задумался об осьминоге и… и…
— Что «и»?!
— И обронил Зелёное Стёклышко! — Петух показал за борт.
У меня встали торчком волосы.
Я не знал, что делать. Ругать петуха? Но этим не поможешь, да и сам я виноват: взял да и подсунул вахтенному глупейшую осьминожью загадку. Разве можно думать на вахте об осьминогах!
А сундук под боковыми ударами ветра начал сползать с Меридиана.
