В тесной караулке их тщательно обыскал толстый сержант. Все монеты и ассигнации он спрятал в железную шкатулку, туда же отправились агатовые запонки Ральфа.
Аристократ мрачно отметил, что у Кронта его кольца не оказалось.
Их втолкнули в камеру без окон, освещаемую несколькими масляными лампами, которые давали больше копоти и вони, нежели света. Там уже сидело человек пятнадцать арестантов — грязные, оборванные, со свялявшимися волосами. Кронт чувствовал себя здесь, как дома, с кривой улыбкой поприветствовал сокамерников, а на вопрос «кого он вспорол в этот раз» легкомысленно ответил:
— Да так, кое-кого здесь, кого-то там… Еще мы с высокородным на храм напали, но, увы, не повезло…
— Что ты несешь?! — Ральф был возмущен.
— Это чистая правда! Ну, почти…
Кронт рассмеялся и заговорил с остальными преступниками на совершенно диком жаргоне, из которого непосвященным было не понять ни слова. Ральф хмуро уселся в углу — некоторые из арестантов поглядывали с неприкрытой злобой, и он решил, что будет более благоразумным держаться подальше.
Неподалеку сидел помешанный, раскачивался и без конца твердил нечто несвязное: «муравьи… они внутри… они ползают по венам, по кишкам… тихо, нельзя их тревожить… муравьи, маленькие жучки…»
Ральфу все казалось тяжелым сном, он еще не до конца поверил в случившееся, странно и страшно было осознавать, что теперь он — преступник, ожидающий приговора. Конечно, и благородные люди иногда попадали за решетку, но Ральф всегда думал, что для них существуют специальные камеры, с кроватью, постельным бельем, книгами и умывальником. А его заперли вместе со сбродом, в холодной и сырой дыре, где даже сесть не на что. Из-за неудобной позы болел каждый мускул, голова раскалывалась от монотонного бреда умалишенного. Ральф понял, что ночь он так не продержится, встал и, с трудом передвигая закоченевшие ноги, поковылял к нарам.
— Ты ведь не собираешься ложиться на грязную вонючую постель, благородный? — издевательски обратился к нему один из арестантов.
— Собираюсь, — прохрипел Ральф.
— А я думал, ты брезгуешь.
— Ну что ты привязался к высокородному, это ж честь для тебя, одним воздухом с его сиятельством дышать, — подключился Кронт. — Ну-ка, помоги ему, глядишь — он тебя в оруженосцы посвятит!
Заключенный рассмеялся и, войдя в роль лакея, стянул с аристократа сапоги.
Ральфу было уже все равно, что скрывается за этими грубыми шутками, он просто лег, дрожа от холода и закрыл глаза. Он страшно замерз, поэтому момент, когда на него накинули грязное завшивевшее одеяло, показался неописуемым блаженством.
