Я примеряла на себя Париж, как бабушкино гипюровое платье, и оно казалось мне впору.
Но что бы я ни делала, оба — и Жерар, и Париж — оставались для меня недосягаемыми. Французская богема, его друзья, его родные не спешили принять меня. Несмотря на все мои старания.
Любые расставленные мной ловушки Жерар обходил умело и профессионально. Наверное, мои ухищрения казались ему наивным детским лепетом — так быстро он рассекречивал все мои задумки. Увы, я по-прежнему существовала для него лишь в одной ипостаси. И по его мнению, должна была гордиться этим, тем более что верностью он никогда и не бравировал.
«Падам-падам-падам…»
Однажды, разозлившись до предела, я решила сыграть ва-банк.
Используя последний, самый старый и испытанный, хотя и не самый честный, способ, я заявила, что мой муж подал на развод, поскольку рассекретил нашу связь, узнав о ребенке, которого я жду от Жерара.
Это был наш последний разговор. Он отвез меня в аэропорт, посоветовал помириться с мужем и родить здорового ребенка. А его — не держать за идиота.
«Падам-падам-падам», — звучал во всю мощь голос великой Пиаф, когда я покидала город несбывшихся надежд.
«Падам-падам-падам». Я рождена, чтоб сказку сделать былью?
«Падам-падам-падам». Никому не позволительно так со мной поступать!
«Падам-падам-падам». Отчаянно билось сердце.
«Падам-падам-падам». Никогда, никогда, никогда больше такого не повторится!..
— Дусик, ты Анечке позвонила?
Выхожу из задумчивости.
— Звонила, звонила, разбудила даже. Обещала, кстати, прийти пораньше — помочь с пирогами… Умница наша… разумница.
С паршивой овцы, как говорится, хоть шерсти клок, а с племяшки непутевой — хотя бы пирог.
— На рынок едем? Я иду греть машину.
— Через пять минут спускаюсь, дорогой.
Какое счастье, что у меня есть Дусик.
Мой главный приз.
Мой Памир, мой Эверест, моя Джомолунгма.
Моя священная корова.
Разве кто-нибудь с ним сравнится? Разве этот наглец французского происхождения сто2ит хотя бы ногтя моего благородного мужа? Разве можно их даже в один ряд ставить?!
И зачем только я устраиваю прием в честь этого ничтожества? В самом деле, зачем? Пир закатываю, суечусь…
Зачем-зачем… — чтоб знал. Чтобы по носу щелкнуть. Реванш взять.
Посмотреть чтоб в наглые глаза с высоты достигнутого положения. «Падам-падам-падам…»
Первой пришла Галка. Как же чудовищно она одевается! Ведь намекнула ей, дуре, о возможности знакомства с интересным мужчиной, так даже это не повлияло на то, чтоб что-нибудь повыигрышнее натянуть на свое, мягко говоря, немаленькое тело! Сколько шмоток привозила ей из загранок, а она… все одни и те же джинсы таскает. Пока, видно, не превратятся в труху. Удобно ей в них, понимаешь ли! Постирала хотя бы. Или голову бы, что ль, помыла. Не, главное, грудь цветастым трикотажем охватила и думает, что это красиво. Кто ей такое сказал, понять не могу. Уж точно — не я.
