— Ебаный в рот, — сквозь зубы сказала Аделина, в панике ища ручку двери.
Нашла, распахнула. Номер тускло освещался одинокой свечой на прикроватном столике. Много неспокойных теней. А за окном — тьма, ничего не видно. Вообще. Ни контуров, ни теней, ни силуэтов. Безлунная, беззвездная осенняя ночь. Бездна. Наскоро вытеревшись, Аделина бросила полотенце на пол и кинулась к постели, споткнувшись по дороге о скинутый давеча туфель и больно ушибив большой палец на левой ноге. Укрывшись холодным одеялом, она некоторое время ворочалась, стараясь передать одеялу и простыне тепло, принесенное из душа, стуча зубами. Где-то в коридоре раздались какие-то голоса, и Аделина замерла, широко раскрыв глаза, затаив дыхание. Приоткрытая дверь — это… Зря она послала Сеньку на поиски машины. Лучше бы действительно было подождать до утра. В дневном свете оно как-то радостнее все выглядит. Дура. «Не хотелось бы у всех на виду». А так, ночью, лучше — как крысы какие-то, бежать, чтобы никто не видел. Мол — подумать-то подумают что-нибудь, да глазами не увидят. Что же теперь делать? Что за голоса? Кто это там ходит, в коридоре, и что то бормочет — вот, хлопнула дверь, очевидно лестничная. Нет, невозможно. Так дальше — невозможно. Нет.
Аделина выскочила из постели и стала поспешно одеваться. Чулки куда-то запропастились, слились с ковром. Правый туфель никак не находился. Босая, в юбке и блузке, Аделина кинулась к свече, сняла ее с прикроватного столика, повернулась, и пошла к двери — слишком поспешно. Легкое дуновение из коридора, навстречу ей, погасило свечу. Эпизод с гаснущей свечой есть в опере «Богема». Опера эта совершенно неинтересная, глупая — в ней нет партии для меццо, две оголтелые сопрано пищат все три акта на два голоса. Вообще веристы меццо не любили, потому что дураки были, и популярность их объясняется только невежеством публики.
Стало совсем дико. Открыты глаза, закрыты ли — все одинаково темно, непроглядно. Сжав зубы, выставив вперед левую руку, а в правой держа бесполезную погасшую свечу, Аделина осторожно пошла по прямой, туда, где, как она помнила, должна находиться дверь, и через некоторое время очень больно наткнулась левым бедром на что-то прямоугольное и твердое. Стол, трюмо — что это? Аделина потрогала рукой. Вроде, стол. Просторные полупустые помещения обнаруживают в темноте невероятное количество предметов, мешающих передвигаться и ориентироваться в пространстве. Презрев законы, дочь богемы… Chi ti salva, sciagurato, dalla sorte che t'aspetta? Обойдя осторожно стол, она нащупала рукой стену и стала осторожно, опираясь на нее, передвигаться боком вправо. Через некоторое время правое бедро коснулось чего-то обтекаемого и, возможно, пластмассового. Аделина осторожно потрогала предмет рукой. Телевизор. Значит, она шла не к двери, а от двери, и дошла до угла. Если, конечно, телевизор находится в углу. Аделина не помнила точно, где он находится. Наверное, в углу. Точно в углу? Как знать! Как ориентируются в пространстве слепые? Дело привычки, наверное. Но за полчаса привыкнуть невозможно. И не очень хочется.
