Говоривший вскочил на ноги и теперь стоял, держась за ремень. Его собеседник глядел на него в крайнем изумлении, недоумевая, как столь ничтожная обида могла вызвать такую гневную речь. Он видел, что лицо его друга бледнее обычного, а глаза горят, как раскаленные уголья.
– Вы знаете, что я хочу сказать, Марч, – продолжал писатель запальчивой скороговоркой. – Вы это отлично знаете. В подзаголовке рассказа, напечатанного в сегодняшнем номере "Вестника", черным по белому значится: "Рассказ с привидениями". Смысл этого подзаголовка достаточно ясен. Каждый порядочный читатель поймет это как указание на известного рода условия, при которых он должен прочесть эту вещь.
Тот, кого назвали Марчем, чуть поморщился, затем улыбнулся и спросил:
– Что же это за условия? Я ведь, вы знаете, простой коммерсант и не привык разбираться в подобных вещах. Где, когда и как нужно читать ваш рассказ?
– Ночью – в одиночестве – при сальной свече. Есть ряд чувств, которые автор без особого труда может вызвать у читателя – например, сострадание, веселье. Я берусь почти в любой обстановке заставить вас плакать или хохотать. Но для того, чтобы рассказ, подобный этому, произвел на вас должное впечатление, нужно внушить вам страх -или по меньшей мере ощущение сверхъестественного, а это уже не так просто. Я вправе рассчитывать, что, если вы вообще хотите читать мои сочинения, вы пойдете мне навстречу и постараетесь облегчить доступ тем чувствам, которые я стремлюсь в вас вселить.
Тем временем трамвай прибыл на конечную станцию и остановился. Это был его первый дневной рейс, и никто не мешал разговору двух ранних пассажиров. Улицы были еще тихи и пустынны; гребни крыш едва позолотило встающее солнце. Друзья вышли из вагона и зашагали по тротуару; на ходу Марч испытующе поглядывал на своего спутника, которому, как это часто бывает с незаурядно одаренными литераторами, молва приписала разные гибельные пороки. Для мелких душонок – это способ отомстить выдающейся личности за ее превосходство. Мистер Колстон слыл писателем большого таланта. Есть люди, которые в простоте своей считают талант особой формой ненормальности. Известно было, что Колстон не пьет спиртного, но говорили, будто он курит опиум. В это утро было в нем нечто такое – странный блеск глаз, необычная бледность, многословие и быстрота речи, – что вдруг заставило мистера Марча поверить этим слухам. Однако хоть он и видел болезненное возбуждение писателя, он был не столь бескорыстен, чтобы отказаться от разговора, который находил занимательным.
