Лизка вскочила, снова присела на кровать и ткнула в Монин нос пакет со льдом.
— Трусы, блин! — прошипел Моня.
Лизка схватила свои трусики и лихорадочно задергала рукой, не зная, куда их сунуть. Моня выхватил их и швырнул за кровать. В тот самый момент, когда Лизка сунула ногу в туфлю, а Моня передвинул пакет на правый глаз, в дверь просунулся Шварц.
— Я извиняюсь, Монь, но тут этот… — Быстро оглянувшись, Шварц нырнул в спальню, притворил за собой дверь и продолжил приглушенным голосом: —…хрен из энергонадзора говорит, что из-за нашего строительного оборудования на Хаджибеевской слободке в сети такие перепады, что у людей холодильники на хрен погорели и все такое!
— Ты ему деньги предлагал?! — рявкнул Моня.
— Ага! — кивнул Шварц.
— Ну?
— Ну а он говорит, что все равно народ слободской будет жаловаться и его начальство завтра опять пригонит! Типа не хочет брать, чтоб крайним не оказаться, мол, взял и ни фига не сделал!
— Твою мать! — приподнялся с подушки Моня, оттолкнув Лизкину руку с пакетом. — И что он предлагает?
— Да говорит, есть вариант, но его он может перетереть только с тобой! Как с хозяином… Ну, типа чтоб не было потом непоняток!
— Блин! Что за жизнь? — резко сел Моня, оперевшись спиной о подушку. — И умереть спокойно не дадут! Ладно, пусть войдет!
— Ага, Монь! — кивнул Шварц, подавшись задним ходом к двери.
Лизка быстро вскочила, но Моня придержал ее за руку.
— Далеко не забегай! На пуфик вон присядь! И пакет дай, а то с таким глазом только вопросы решать, блин!
— Седьмой, Толь! Направо или налево?
— Налево, то есть направо!
Кащеев направил обильно обрызгавшегося дешевым одеколоном прапорщика в дверной проем без двери. В длинном коридоре одиноко горела тусклая лампочка. Прапорщик поднял палец с грязным ногтем и указал на обитую дерматином дверь.
— Вот здесь Танька живет! Вот такая баба, Гриш!
— Понял, Толь! Тогда отваливаю, чтоб не мешать! — остановился Кащеев.
— Скажешь, Гриш, мешать! Ты ж мой друг! Может, все-таки зайдешь, а? — развернулся к Кащееву Непейпиво.
— Завтра, Толь! Завтра обязательно! Ну, давай!
— Давай, Гриш! Созвонимся в девять!
— В десять, Толь!
— А, ну да, в десять!
— Ну тогда все!
Непейпиво пожал Кащееву руку, потом еще и обнял. Напоследок прапорщик хлопнул Кащеева по плечу, и они наконец расстались. Непейпиво сделал несколько нетвердых шагов по направлению к обитой дерматином двери и, тщательно прицелившись, ткнул пальцем в кнопку звонка.
Кащеев за это время вынырнул из длинного коридора на лестничную площадку. Лифт, как это обычно бывает в подобных домах, давно не работал, и Кащеев начал спускаться пешком. Поскольку света на лестнице не было вообще, спуск был сопряжен с некоторыми трудностями.
