Прибредаю, вижу: у Огородника дверь открытая. Совсем. Забыл он? И я захожу, уже хочу ему сказать: «Дверь же ты закрой, забыл совсем!» – но не говорю. Кто-то у него разговоры разговаривает. Ой, Ханна. Точно. Тогда я хотел уйти, но не стал. Вот. Интересно же мне, чего она, идет замуж за Огородника, или не идет?
Сбоку комната была хорошая, вся с железяками, с железяками. Я в самый угол забился и спрятался. Сижу тихо, дышу медленно.
– …Почему, Вик?
– Ты замечательный человек, Ханна…
– Почему, Вик?
– Настоящая красавица…
– Да почему же, ради всего святого, ответь мне!
– Ты мне нравишься, и я уважаю…
– Если нравлюсь, то в чем причина, Вик?
Ой. Не надо было мне прятаться. И слушать мне тоже было не надо…
– Причина?
И кот ему вторит:
– Мря-а?
– Причина тебе нужна… Послушай, у нас еще есть шанс остаться…
– Нет, Вик. Мне нужно нечто больше, и я знаю это твердо. Дай мне все, или впредь нам лучше не знаться.
– Ханна, милая моя Ханна… кое-что не хочется высказать вслух. Это больше чем неудобно.
– У нас с тобой зашел особый разговор. Неудобного остаться не должно. Кажется, я готова к чему угодно…
Вдруг она заплакала. Ханна заплакала!
Я решил выбраться потихоньку, да и уйти.
Кот:
– Мя-мя-ка-мя-ка-мя-ка…
А она заливается.
– Встретишь… то, что тебе… надо… позарез… никогда не было так… встретишь… там, где и найти-то такое нельзя… и вдруг… черт… черт! черт!.. месяц хожу вокруг него… как кошка вокруг сметаны… хвостом мету… никогда! никогда еще… ведь два же порядочных человека в таких… мама, ты бы не проверила… Вик, я прошу… я умоляю тебя…
– Я женат, Ханна.
– Как? Как? Ты же сказал… она умерла… погибла… Ты же сказал: авария…
– Все верно. Но я не могу с ней разлучиться… даже с мертвой. Она здесь, Ханна. Она рядом. Я разговариваю с ней каждый день… всегда.
– Время все исправит, Вик. Просто одни излечиваются быстрее, а другие – дольше. Поверь моему опыту, Вик. Женщины понимают в этом чуточку больше, чем мужчины.
– Возможно. Но только… время лечит тех, кто хочет этого.
– Новая жизнь – хорошая штука, Вик. Всегда стоит начать заново, если есть силы. А разве ты ослаб? Разве ты одряхлел, Вик?
– Новая жизнь – хорошая штука, Ханна. Я знаю. Но мне она не нужна. Хочу дорисовать то, что должно быть дорисовано. Мужчины понимают в этом чуточку больше, чем женщины.
Все, замолчали. Я стою на одной ноге, другую опустить боюсь.
Ханна говорит медленно-медленно:
– Кто бы она ни была, она бы тебя отпустила.
– Я сам не отпускаю себя.
