Петер свел нас как раз на ту самую станцию и говорит: «Давайте, разбирайте ото всякого мусора, чистите, если жрать хотите». Мне тележку дал. Чтоб я мусор увозил. Еще другим дал инструмент кой-какой. Лопаты дал – яму копать, где чтоб мусор зарыть. Крючья дал. А сам уйти хотел, будто бы он немощный. Старуха Боунзиха и Хебберша принялись его ругать и обещали ему гадостей наделать, если уйдет. А он все равно работать не хочет. Таракан тогда подошел к Петеру и сказал: «Только шаг шагни, я тебе руку сломаю». И Петер остался. Лопатой землю ковыряет.
Я быстро устал. С Мятежа станция не работает. Тут уж не завалы, а почти что развалины. Старуха Боунзиха тележку мне грузит, а сама скрипит-скрипит: «Что за сволочи эти теранцы! Да нет, что за сволочи! Чего они просто так нам еды не дают? Мы же голодаем! Или они не видят? Глаза настежь закрыли и не видят. А не видят, потому что не хотят видеть! У них продуктов – горы, океаны! Жадные, вроде нашего Петера… Ты спроси, спроси давай своего дружка Огородника, почему они просто так с ближним не поделятся? Сукины дети…»
А я молчу. С Боунзихой всегда так: пока молчишь, она только скрипит, а когда чего скажешь, то начнет в голос разоряться. И тут уж ее не остановить. А терранцы нас кормили раньше за так, это она забыла просто. Когда мы тут совсем загибались, дали еды нам. Раз дали, и другой, и третий. А потом говорили: сделайте то, сделайте это, вот и будет вам еда.
Да. Спрошу у Огородника, почему они поменялись.
Нет, неправильное слово. Правильно сказать – «изменились».
Полдня мы работали, все с ног попадали. Сил нет совсем. Лопаты-тележки-крючья тут побросали, потому что нести их тяжело очень нам. Через день опять тут соберемся, будем шевелиться. Я хотел к Огороднику пойти. Он хоть и чудной, а поговорить с ним хорошо.
Назавтра я и пошел к нему.
Плохое место у него. Там раньше дом над землей летал – плоский и длинный, на сто человек. Может, не на сто, но на много, это точно. До Мятежа везде любили странные дома. И тут тоже любили. Вот. Дом на антигробитации держался… Или нет? Как-то не так я сказал, но я не помню. А потом в него чем-то попали, вот он и пенькнулся на землю. Народ весь оттуда разбежался, полдома рассыпалось. Конечно. Кусочек дома почти целым остался, но там уже не жил никто. Огородник пришел, все почистил, грязь вынул, трупы вынул, кучки вынул, сам устроился. Место плохое, а устроился хорошо. Да. Дверь очень крепкая. Я поскреботал в дверь, он ее мне электричеством открыл, сам не подошел, нет. Больше никто в Поселке дверь электричеством открывать не умеет, а Огородник умеет. Внутри у него длинный корибор с лампами. Я пошел-пошел по корибору, дверь сама за мной закрылась, я даже испугался. Он мне кричит:
