Мне показалось, будто кобура искусительно шевелится.
– Терлецкий опять стреляется… – не знаю, кто произнес это. Но сейчас же комната наполнилась шепотками:
– А какой стрелок… шу-шу-шу… прошлый раз флотского ранил в голову… шу-шу-шу… убьет мальчишку… шу-шу-шу… проклятый бретёр… шу-шу-шу…
Он хочет убить меня, чтобы избавиться от неслыханного позора? Так я сам убью его!
Мой кивок заменил слово «да» или «отлично», или длинный частокол сквернословия с тем же общим смыслом «да».
– Я запрещаю вам это! – загремел штаб-офицер.
– Господа, опомнитесь, вы же христиане… – вторила ему дама в сливочной шляпе.
Но слышались и другие голоса:
– Славно было бы посмотреть на хорошую драку…
– Давненько у нас не было…
– Р-распоясались? Амир-хана вам мало? – Прикрикнул штаб-офицер. А когда гомон утих, он добавил:
– Во-первых, это недостойно. Во-вторых, глупо. В-третьих, если кто-то не понял «во-первых» и «во-вторых», патруль прибудет сюда незамедлительно. Что за игрища?! Ваши жизни принадлежат не вам самим, а государю и стране.
– Дело говорит полковник, – встрял хуторянин. Сказав это, он набуровил себе стопку анисовой и отработанным движением влил горючее в баки.
– Покиньте клуб. Сейчас же. – Спокойно резюмировал аристократ.
– А как же с делом-то… разобраться? – поинтересовался кто-то у меня за спиной.
Но мы с лейб-гусаром без промедления воспользовались последним советом. Его можно было трактовать по-разному. Как «охолоните» и, в равной степени, как «найдите место, где нет докучливых законников».
Мы поняли его одинаково.
Вслед за нами из клуба высыпало человек шесть. Должно быть, они истолковали совет так же, как и мы.
– Давайте-ка в парк, юноша. Он здесь, неподалеку, и есть в нем чудное местечко… Как специально приспособили.
Я молча последовал за ним. «Юноша»… Тоже мне, дедунюшка выискался.
По дороге худощавый пехотный капитан с устрашающим шрамом на лбу и унтер из военных музыкантов напросились нам в секунданты. Я не стал спорить: пусть все будет по правилам.
Мы шли минут десять, деревья обступили нас со всех сторон, мертвенно-бледные шары фонарей, скупо разбросанных по берегам парковой аллеи, почти сливались с призрачной мутью стареющей белой ночи. Дождик давно перестал. Светляки сигарет, негромкое покашливание, судорожный звяк подковок на каблуках офицерских ботинок… Наконец, Макс объявил:
– Вот она, заветная полянка. Юноша, как настроение?
– Лучше б нам общаться через секундантов. Благо, они у нас появились.
