– Я и его на две части порву, – оскалился в улыбке бугай.
Матрос хмыкнул, прикидывая.
– Что ж, попробуй. Амбал ты здоровый, но человека на две части в одиночку…
Доставленный вертел головой, пытаясь понять, всерьез говорят или же шутят. Его единственная вина – это то, что подвернулся под руку. За такое не убивают!
Но взгляд матроса был тяжел и холоден. Это был взгляд убийцы, и на мужика он уставился исключительно как на жертву.
– За что?.. – сдавленно выдохнул бедолага.
– Но смотри, на две. Порвешь – портсигар подарю. Золотой, с монограммой. Да ты его помнишь. Не порвешь – отдашь мне трость, в которой шпага. По рукам?
– По рукам.
Ноги обывателя стали слабеть, и он начал медленно сползать на песчаный пол.
– Куда? Стоять! – рявкнул Григорий.
Дополняя приказ, он подхватил мужика за шею своей лапищей и дернул вверх.
Горобец внимательно смотрел, что будет дальше.
Собственно, ничего дальше не было. Григорий рванул из ножен саблю, взмахнул и нанес баклановский удар.
Тело мужика разделилось на две неравные половины.
– Во! – торжествующе произнес бугай.
– Мы договаривались – разорвать, – заметил матрос.
– Какая разница? На две же части! – хохотнул Григорий.
Он хотел добавить про портсигар, но посмотрел в глаза своего атамана и несколько стушевался.
– Жульничаешь, Гришка. Смотри, не люблю! – Но к некоторому облегчению бугая вопрос о трости Горобец не поднял. – Давай следующего. Я тебе покажу, как надо.
Следующей оказалась полноватая бабенка лет тридцати. Взошла, увидела располовиненное тело и вскинула в испуге руку ко рту.
– Ой, мамочки!
– Не боись. Саблями тебя никто полосовать не будет, – без улыбки поведал матрос.
Он впился в женщину взглядом, и та ойкнула еще раз. Ее несколько раз качнуло из стороны в сторону, что-то вдруг хрустнуло в тишине, лицо женщины перекосило от боли, и вдруг она упала, дернулась раз и затихла.
– Твою мать! Не получилось, – с некоторым оттенком досады поведал матрос.
Григорий посмотрел на труп, перевел взгляд на Федора и спросил:
– Я того, не понял, что ты хотел?
Вместо ответа Горобец выругался. Без эмоций, словно не крыл матом, а разговаривал на каком-то иностранном языке. К чему сводился смысл тирады, понять без переводчика было невозможно. Даже такому сквернослову, как Григорий. Хотя, возможно, то была не осмысленная речь, а набор слов.
Уточнять Гришка не стал. По опыту знал, что в нынешнем состоянии Горобцу лучше особо не докучать.
– Ладно, давай следующего, – вымолвил матрос.
