[53] выкатилась банка тушенки, помятая, но целая. Сашка присел рядом с мертвым на корточки и огляделся. Вполне возможно, стоит только поискать – и обнаружится еще немало погибших. Искать он не стал.
Через два часа он уже шел дальше, оставив позади аккуратный холмик. Прощай, неизвестный друг! Спасибо тебе… Документов у убитого не оказалось. Сашка забрал с собой винтовку и подсумки с патронами. За пазухой побрякивали банки с тушенкой, которых оказалось целых три. Еще он разжился сухарями, завернутыми в тряпицу. Теперь можно жить!
Вскоре канонада стала приближаться. Следовало удвоить бдительность, в лесу вполне могли встретиться немецкие патрули. Он петлял окольными тропами, среди запахов хвои и смолы, все чаще и чаще натыкаясь на свидетельства боев. Похоронить всех убитых было не в его силах. В одном месте на опушке леса он наткнулся на сгоревший немецкий танк. Лобовая броня его была разворочена прямым попаданием, по виду напоминая кусок пластилина, в который с раздражением воткнули большой гвоздь. Серая краска облупилась и вздулась пузырями, башню покрывал толстый слой черной копоти. Хорошо горело!
Странная штука – память. Временами она возвращает нас к событиям, которые, казалось бы, не имеют никакого отношения к настоящему моменту. С тех пор прошел почти год, и в то же время все это будет через восемь с гаком столетий. Бред!
Чудом перебравшись через линию фронта, он попал в расположение нашей пехоты, закрепившейся на склонах небольшой сопки. Оттуда Савинова доставили в часть. Его встречал почти весь полк. На КП едва не на руках внесли. Больше всех радовался Сережка Макеев. «Я же говорил!» – провозглашал он… Сергей погиб потом, осенью, отражая налет вражеских пикировщиков. А тогда у Савинова от дружеских хлопков болели плечи… а через пару дней за ним приехали из НКВД… Н-да… Сашка осторожно пошевелился, поудобнее устраиваясь на расстеленном на камнях толстом меховом плаще.
Каменный палец, на верхушке которого он находился, был высотой метров сорок. Обдуваемый всеми ветрами скальный останец возвышался над рекой слева от стоянки. Окрестности отсюда просматривались прекрасно. Поросшие лесом сопки, на юго-западе плавно переходящие в предгорья Хибин, мрачно темнели под сумрачным небом. Там же, на юго-западе, полупогрузившись за горизонт, устало рдело солнце. Ночь. Река серебристо-розовой глянцевой полосой беззвучно текла на восток, исчезая за мысом. Изредка по поверхности воды шли круги. «Рыба играет». За мысом тоже высились скалы, окруженные густым лесом, но за ними смутно угадывалось большое открытое пространство. Море.
