Ведомый пристроился рядом. Сашка увидел его встревоженное лицо в проеме кабины. Жестом показал, мол, «все нормально, справлюсь, иди на прикрытие бомберов». Те уже легли на обратный курс. Макеев помотал головой и указал рукой на капот Сашкиной машины. Тот высунул голову из кабины и увидел язычки пламени, снизу вырывающиеся из-под капота. Приехали!
Горю, такую мать! Если огонь доберется до баков с топливом – хана! Прыгать – нет высоты, да и внизу фрицы. Городские кварталы остались позади, и Сашка решил до последнего тянуть к линии фронта, а потом идти на вынужденную посадку. Самолет Макеева с белой семеркой на руле поворота медленно летел рядом. Летчик вовсю вертел головой, следя за воздухом. Опекал.
Савинов пожалел, что не может поблагодарить его за верность. Просил же установить радиостанции на самолеты, но в ПАРМе[52] сказали, что оных в наличии нет – со снабжением плохо. Перед войной рации на самолетах были. Но их сняли – мол, утяжеляют машину и толку мало. Но толку нет, когда обращаться не умеешь. Сашка пообещал себе, что если выберется из переделки живым, то добьется решения этого вопроса.
У немцев приемопередатчики стоят на всех самолетах. И им они не мешают, а очень даже наоборот. Остается надеяться, что с земли не заметят подбитый советский самолет и не наведут по радио своих стервятников. Правда, надежда очень слабенькая.
Только он подумал об этом, как внизу показалась дорога, забитая немецкими войсками. Они тут же открыли огонь из винтовок и пулеметов. Скорость была такой маленькой, что Савинов почувствовал себя голым канатоходцем, в лучах прожекторов идущим под куполом цирка. Но вот дорога позади. Он перевел дух. Рано! Мотор вдруг начало трясти как в лихорадке. Было такое ощущение, что машина сейчас просто развалится в воздухе. Чуть убрал газ. Тряска прекратилась, но скорость упала еще сильнее. Он еще раз высунулся из кабины. Из-под капота валил дым, правда, пламени было не видно. Высота двести метров. Внизу – сопки, заросшие лесом, цепь мелких озер и речушек, скалы. Сесть негде. Взгляд на планшет с картой, пристегнутый к бедру, – треть дороги позади. Где-то севернее – Печенга. С каждой минутой линия фронта все ближе, но до нее еще полсотни километров. И это если линия фронта осталась на том же месте, где и была. Фрицы медленно, но упорно продолжают наступать.
Савинов прислушался к работе мотора. Вроде тянет. Значит, надежда есть. Впереди показалось что-то вроде широкого луга, поросшего зеленой травой. Сашка слегка довернул в его сторону – на всякий случай. Как говорится, случаи бывают разные. Мотор, словно обидевшись, чихнул и замолк. Сразу стал слышен шум ветра, врывающегося в открытую кабину, словно Савинов вернулся в Аэроклуб и снова летал на планере. Родной И-16 теперь и был планером, правда с тяжеленным довеском мертвого мотора и короткими крыльями. Земля неудержимо тянула его к себе, но до луга осталось всего ничего. Сашка решил сажать самолет на брюхо. Это сверху все кажется ровным, а на самом деле там могут быть кочки и канавы. Самолет может скапотировать, встав на нос или перевернувшись. Во втором случае пилот имеет все шансы остаться без головы.
