– Нет, отец! – слова рождались на губах со странной легкостью, как будто кто-то другой, неизмеримо более мудрый, чем сам Хаген, произносил их. – Их нельзя убивать! По той же причине, по которой ты запретил осквернять трупы врагов! Если мы убьем их – тогда месть настигнет нас, где бы мы ни были!
– Я никого не боюсь!!! – Стурлауг побагровел от ярости. – Отец Дружин защитит нас! Отойди, говорю тебе, и не мешай Греттиру!
– Если ты так уверен в Его защите, тогда зачем убивать женщин? – Хаген упрямо смотрел в глаза отца. – Как раз это и недостойно воина!
Уже весь хирд собрался у кромки воды, испуганно следя за спором отца и сына. Ссора вождей перед выходом в море – очень плохая примета. Стурлауг возвышался на носу «Рыси», глаза его метали молнии, рыжая борода свирепо топорщилась. В этот миг он живо напоминал Тора, буйного бога Грозы.
– Ты обвиняешь меня в трусости!? Меня!!?
– Нет, отец! Но ты судишь поспешно. Если тебе нужны их жизни – сначала убей меня!
– Ах ты, наглый… щенок! А ну – свяжите его и на борт! Потом остынет!
Воины неуверенно шагнули вперед, но Хаген резко вскинул мечи на уровень глаз:
– Я не шучу! Первый, кто приблизится, – умрет!
Хирдманы остановились. Они видели – молодой вождь действительно не шутит! Кому охота умирать, когда добыча уже на борту. Тем более что неизвестно, кто ближе к правде – отец или сын… Греттир опомнился первым:
– Послушай, Ингольвсон! Зачем затевать ссору из-за баб? Пусть остаются здесь. Да и не смогут они ничего! Мы же их попользовали, а это, говорят, отнимает у ведьм силу!
Хирдманы одобрительно загалдели.
– Это не все! – голос Хагена перекрыл шум. – Жрицы останутся здесь, но одна, вот эта, – клинок указал на Сигурни, – пойдет со мной! А если ты, отец, запретишь, я останусь здесь…
Снова упала тишина, звенящая, душная. И опять лишь волны пенились, вгрызаясь в берег, и стенали чайки. Хаген стоял неподвижный, будто высеченный из камня. И мечи в его руках не дрожали. Стурлауг долго смотрел на сына, словно не узнавая. Потом сплюнул в набегающую волну и произнес:
– Все на борт! Ведьму привязать к мачте, чтобы не напакостила чего… Греттир! Разрежь остальным путы! Пусть проваливают, пока я не передумал. И пошевеливайтесь!!!
* * *
Ольбард смотрел на спящего. Лицо вождя было суровым, но человек, хорошо знавший князя, сказал бы, что тот удивлен. Ольбард предвидел, что этот странный воин, удивительным образом оказавшийся в его дружине, пойдет следом за ним. Сила позвала его. Удивляло другое. Место, в котором они находились, было Храмом Древних. Во времена его создания мир был юн и Могущества жили в нем бок о бок с людьми. Теперь все иное. Люди страшатся Силы. Они забыли… Ольбард знал храбрость своих воинов, но он также знал, что большинство из них ни за что не согласились бы войти под эти своды, а остальным это стоило бы большого усилия. О таких местах идет мрачная слава…
