Слова Панкина я не воспринял серьезно. Ведь и министры шутят. Вернувшись в Москву, даже жене ничего не сказал. Продолжал заниматься известинскими делами. Но в один прекрасный день мне позвонили из МИДа и потребовали “объективку”. Бюрократическая машина начала делать первые обороты.
Судя по рассказам очевидцев, судьба моя решилась в самолете, на котором Горбачев летел в Мадрид на конференцию по Ближнему Востоку. С подачи, как я полагаю, своего помощника А. С. Черняева первый (и последний) президент СССР сообщил приближенным, что у него есть “нестандартное решение” — направить Бовина послом в Израиль. Приближенные поддержали эту идею. Правда, злые языки говорили, что В. Н. Игнатенко бросил реплику: “Пьет он много”. На что Горбачев ответил: “Но много и закусывает”. Добрые языки утверждали, что не было этого. Наверное, не было. Но ведь в нашей жизни важны не только факты, но и легенды…
Где-то после ноябрьских праздников позвонил Горбачев. Передо мной, сказал, лежат две бумаги: о присвоении тебе звания посла и о назначении тебя послом в Израиль. “Не возражаешь?” Я не возражал.
Вновь назначенному послу, ежели он “со стороны”, полагается пройти стажировку в соответствующем подразделении МИДа. То есть ходить по кабинетам, беседовать с профессионалами, читать документы. Немного походил и побеседовал. Получил дельные советы и напутствия. Однако пришлось вносить “поправку на ветер”. Ведь профессионалы все были арабистами и видели Израиль сквозь привычные советско-арабские очки. Поэтому в основном я “стажировался” в своем уютном, обжитом известинском кабинете, штудируя имеющееся в газете обширное досье по Израилю.
В конце ноября оказался в Штатах, на какой-то, не помню уж, конференции. Там в эти дни находился с визитом премьер-министр Израиля Ицхак Шамир. Через наше посольство в Вашингтоне его люди разыскали меня. Встретились в Нью-Йорке, в гостинице “Уолдорф-Астория”. Когда поднимались к Шамиру на 19-й, кажется, этаж, сломался лифт. И в Америке такое бывает. Помню еще, что в премьерских апартаментах было очень жарко. Видимо, поддерживалась привычная температура. Шамир выглядел усталым, утомленным. Но сразу чувствовался острый, живой ум. Разговор получился не формальным.
22 ноября в ведущей израильской “русскоязычной” газете “Вести” был опубликован мой разговор с главным редактором газеты Эдуардом Кузнецовым (тот самый, который по ленинградскому “самолетному делу” был приговорен к расстрелу).
