Джемитин неуклюже поднялся. Дрожал он не от холода: на горле его белел свежий рубец. Края раны разошлись, но кровь не текла: симбионка остановила кровотечение.
– Что с ним?
– Он мёртв. Чтобы мы могли поговорить.
До меня наконец дошло. Вернее, не дошло, а я видел такую штуку в одном фильме о рунархах. «Мастера времени» называется. Харон убил себя в будущем. Вернее, убьёт. Вернее… В общем, не знаю. Поскольку он размазан по сорока минутам, возник парадокс. Джемитин одновременно существует и не существует. Разум человека не может его выдержать, поэтому Рыбаков и Николай Джонович потеряли сознание. А я – нет. Потому что на струну смотрел.
От этих мыслей у меня заныли зубы. Понятно, почему так холодно. Парадокс забирает уйму энергии.
– Идём, – звал уродец. – Ты нужен Тевайзу. Ты должен остановить предателей в Лоноте. Это касается и вас, людей! Где зеркало?
Надо тянуть время: скоро Джемитин доберётся до точки, когда убил себя. Парадокс исчерпает себя. Сколько осталось? Десять минут? Пятнадцать?
– Подождите, – я отступил к умывальникам. – Вы мне ничего не объяснили. Быть может, я и сам соглашусь помочь?
– Нет времени. Джемитин скоро умрёт. Надень меня!
Симбионка лопнула по шву и потекла ко мне. Я попятился. Упала симбионка неудачно. Полы её закрыли единственный глаз на голове уродца. Струя живого меха извивалась на полу, пытаясь нащупать мои ноги, а я всё пятился и пятился, словно в кошмарном сне, когда опасность близко, а бежать сил нет. Голый рунарх стоял, покачиваясь, в метре от двери, преграждая мне путь. Силы покидали его; шрам в бурых пятнах крови тянулся от горла к рёбрам.
И вот тут я психанул. У выхода живой мертвец топчется, а на полу – тварь из ужастика. Хочет на меня залезть и это… паразитировать. Отчаянно заорав, я полез на умывальник, едва не разбив голову о сушилку.
– Вернис-сь! Вернис-сь, уч-шеник Андрей!
Спас меня робот-уборщик: обнаружив, что ботинки исчезли, он на миг растерялся, а затем яростно атаковал симбионку. Пластиковый цилиндр сентибота окутался сеткой молний. Комната наполнилась треском электричества. Запахло палёным. Уродец отчаянно закричал.
Я бросился бежать. Прыгать по умывальникам было неудобно, и я чуть не полетел в самую гущу сражения. Рунарх метнулся мне навстречу, чтобы перехватить, и я мстительно врезал ему ногой в челюсть. Будет знать, гад! За Иришку!
Джемитин ударился головой об стену, а я рванулся к двери. Мембрана упорно не хотела раскрываться. Скорее! Скорее! За спиной послышался хруст: симбионка жрала кибера. Рунарх полз ко мне – бледный, сутулый, словно фикус, всю жизнь росший в шкафу. Отчаянно крича, я замолотил кулаками по замку. И чудо: мембрана выпустила меня. Я вырвался на свободу.
