На меня нахлынула тоска, но следовало довести все до конца — после стольких месяцев отчаяния упустить счастливый случай было бы дико. Я шел быстро, а мысли едва шевелились, и это создавало необычное ощущение: мой разум был слепым, неповоротливым червем, копошащимся в автомобиле, несущемся на большой скорости.
Девушка свернула на улицу Сан-Мартин, сделала еще несколько шагов и вошла в «Компанию Т.». Нужно было немедленно решиться, и я направился следом, мучаясь от того, как несуразно и чудовищно вел себя в этот момент.
Она ждала лифта. Вокруг было безлюдно. Из моих уст вырвались на редкость дурацкие слова, несомненно принадлежавшие более смелому человеку:
— Это «Компания Т.»?
Огромная вывеска, в несколько метров шириной, растянувшаяся на весь фасад здания, гласила, что это и есть «Компания Т.».
Впрочем, незнакомка непринужденно обернулась и ответила утвердительно. (Позже, вспоминая свой вопрос и ее невозмутимый ответ, я подумал, что в конце концов можно и не заметить даже очень большую вывеску, и вопрос, в общем, был не так уж безнадежно глуп, как мне показалось поначалу.)
Но через минуту, присмотревшись, девушка так покраснела, что стало ясно — она узнала меня. Как ни странно, такой поворот событий совершенно не приходил мне в голову, а ведь это было вполне естественно: мои фотографии часто появлялись в журналах и газетах.
От волнения я сумел придумать только еще более неудачный вопрос:
— Почему вы покраснели?
Она покраснела еще больше и уже собиралась ответить, как вдруг, не контролируя себя, я поспешно добавил:
— Вы покраснели, потому что узнали меня. По-вашему, мы встретились случайно, но ничего подобного — случайностей не бывает. Уже несколько месяцев я думаю о вас. Сегодня на улице пошел за вами следом. Мне нужно спросить о чем-то очень важном, насчет окошка, понимаете?
Девушка испугалась.
— Окошка? — прошептала она. — Какого окошка? Земля стала уходить у меня из-под ног. Неужели она забыла? Значит, не придала ему никакого значения и разглядывала просто из любопытства. Какой же я болван — все размышления и поступки последних месяцев, включая этот эпизод, были верхом несуразности, обычным моим фантастическим построением, таким же претенциозным, как скелет динозавра, воссозданный по сломанному позвонку.
Девушка чуть не плакала. Мир рушился, а мне никак не удавалось собраться с мыслями и довести дело до конца. Я услышал, как произношу слова, о которых сейчас стыдно вспомнить:
