Притихшая толпа пассажиров охнула – «Вий ми!», – а гроб, упав, наклонился еще дальше вперед, грохнулся теперь уже боком об асфальт и раскололся по пайке цинкового ребра. Толпа застыла, мы, грузчики, тоже. Казалось, сейчас из расколовшегося гроба выпадет мертвое тело, это было неотвратимо, но… из него вывалились какие-то бумажные пакеты: часть из них лопнула от удара, и маленькие полиэтиленовые, меченные какими-то буровато-маслянистыми пятнами, кусочки пленки величиной с марку просыпались наземь.
Мы обалдели. Один из грузчиков осторожно нагнулся, взял целый пакетик, повертел в руках:
– Нафталин, что ли? – сказал он с кавказским акцентом.
Я заметил, что бесцветный пятидесятилетний тип, родственник Зиялова, молча пятится за чьи-то спины, сжав свои металлические зубы и не отрывая глаз от расколовшегося гроба, из которого все еще сыпались на мостовую пакеты с этой пленкой. Тут кто-то из пассажиров нагнулся, взял пачку этих кусочков пленки, растер пальцами бурое маслянистое пятно на одном из них, поднес к носу, понюхал и вдруг сказал громко, со смехом:
– Какой нафталин, слушай?! Опиум!
И охапкой подхватив с земли пачки с опиумом, стал рассовывать себе по карманам.
Боже, что тут началось! Только что скорбно застывшая перед упавшим гробом толпа вдруг ринулась к нам, люди стали хватать пачки с опиумом, кто-то разрывал цинковую оболочку гроба пошире, доставая пачки и изнутри, образовалась давка, те, кто успел нахватать пачки и спрятать за пазуху и по карманам, не могли выбраться из толпы набегавших со всей площади шоферов такси, цветочников, спекулянтов, нас сдавили, сжали, и если бы не милицейский свисток – я не знаю, остался бы я в живых или нет. Подоспевшая милиция, еще не зная, в чем дело, полагая, может быть, что в эпицентре этой толпы происходит убийство, ринулась сквозь толпу к нам, к грузчикам и гробу, прокладывая себе путь кулаками и милицейскими свистками. Эти свистки больше кулаков отрезвили толпу, люди, расхватав пачки с опиумом, бросились врассыпную, сбежали и грузчики, и только я, еще ничего не понимая, остался в центре событий, озираясь в поисках Зиялова, его сестры и этого бесцветного пятидесятилетнего типа. Но их уже нигде не было. Мне показалось, что в стороне рванулся от площади тот микроавтобус, к которому мы несли гроб, но нет – за рулем его сидел другой кепконосец, усатый азербайджанец. Я в панике озирался по сторонам – ведь у Ани осталась моя сумка со всеми блокнотами, документами, паспортом… В этот момент черноусый милиционер-азербайджанец уже положил руку мне на плечо:
