Я снова вернулся в мастерскую. Стентон сидел на прежнем месте, правда, книгу уже отложил и пребывал в глубоком раздумье.
— Молодой человек, — обратился он ко мне, — расскажите побольше об этом Берроузе. Вы, кажется, упомянули, что он живет в столице?
— Нет, сэр, я имел в виду штат Вашингтон. — Пришлось объяснять старику, где это находится.
— А правда ли, что Берроуз, благодаря своему огромному влиянию, подготовил Всемирную ярмарку? Так говорил мне мистер Рок.
— Да, что-то в этом роде я слыхал. Естественно, когда человек настолько богат и полон амбиций, о нем ходят всякие россказни.
— Ярмарку все еще устраивают?
— Раньше устраивали, а сейчас забросили.
— Жаль, — пробормотал Стентон, — мне бы хотелось там побывать.
Его слова тронули меня за живое. Боже, спаси нас и помилуй! Это СУЩЕСТВО во многом гораздо душевнее, чем все мы, вместе взятые. Наверное, только мой отец держал собственное достоинство достаточно высоко, может, даже повыше Стентона. На память пришел доктор Хорстовски. Аса, вот еще один получеловек, оказавшийся карликом по сравнению с электронным симулакром… «Интересно, а как насчет Берроуза? Что запоет птичка, оказавшись лицом к лицу со Стентоном? — Потом я подумал: — А Линкольн? Интересно было бы хоть глазком заглянуть в будущее. Нас, скорее всего, поджидает масса сюрпризов. И вряд ли приятных…»
Все это пронеслось у меня в голове за долю секунды. Никаких особых выводов не проклюнулось. Зато с языка сорвался абсолютно идиотский вопрос:
— Хотелось бы узнать ваше мнение о мисс Фрауенциммер, сэр. Если, конечно, у вас найдется немного свободного времени.
— К вашим услугам, мистер Роузен.
Симулакр откинулся на спинку удобного коричневого кресла. Мне же пришлось примоститься рядом на шину от грузовика.
— Я уже успел познакомиться с мисс Фрауенциммер. Не уверен, что общение наше было достаточно длительным, но все мои впечатления сложились в относительно ясную картину. Кстати напомню, что я фактически живу у нее в доме. Это позволяет моим суждениям быть весьма объективными. Так вот… Она недавно покинула психиатрическую клинику им. Кэзэнина и вернулась сюда. В моей памяти она предстает не иначе как девица весьма красивой внешности. Ее семья — одна из наиболее уважаемых, несмотря на то, что они — эмигранты. Это семейство пропитано чисто американским мировосприятием. Оно заключается в убеждении, будто личность ограничена только своими способностями и может подняться на любую ступень общественной лестницы, наиболее соответствующую этим способностям. Из чего совершенно не следует, что все люди возвысятся в равной степени. Сам я весьма далек от подобных утверждений. Однако мисс Фрауенциммер совершенно права, отвергая любые правила игры, ущемляющие возможность воплотить идеи в жизнь. Любое нарушение таких возможностей зажигает в ее глазах пламень праведного гнева.
