Всего от Якутска до фактории Тит-Ары в самых низовьях Лены, прямо перед дельтой, Перегудов плыл около месяца. Сначала греб или хотя бы пытался держаться фарватера, а потом, когда сил не осталось, сутки за сутками, почти не двигаясь, в полудреме лежал на дне лодки. Иногда плоскодонку выбрасывало на какую-нибудь отмель или прибрежную косу, но вода везде стояла высокая и, промучившись час или два, ему снова удавалось выйти на стремнину. Счет дням он потерял довольно быстро, а после того, как кончилась еда, впал в забытье и дальше уже ничего не помнил.
В энцской семье Оданов рассказывали, что подобрали пришельца на песке, у кромки камышей, он был в бессознательном состоянии, подолгу бредил. Насквозь промокший, промерзший, Перегудов был очень плох, и они не думали, что он выживет. Но их будущий учитель встал. В конце мая он уже сам мог выйти из чума, а еще через месяц, в день летнего солнцестояния, произошел его знаменитый поединок с энцским шаманом Ионахом.
В отличие от того, что было раньше и пойдет следом, произошедшее в Якутске - реконструкция. Роль моих энцских записей в ней скромна. Убийство Стасселя, несчастный случай, который привел к его смерти - это кому как угодно, - в свое время наделало много шума не только в губернии, но и в остальной России. Дело расследовали лучшие Петербургские следователи (материалы их полностью сохранились), напечатаны также многочисленные воспоминания о Якутске пятидесятых-шестидесятых годов прошлого века, в них тоже редкая страница обходится без барона. Перегудова и Стасселя помнили еще долго, в частности, в начале двадцатого века были опубликованы интересные записки Баташовой. Все вышеперечисленное мной использовано, иначе восстановить события в охотничьем домике в ночь с третьего на четвертое мая тысяча восемьсот шестьдесят третьего года было бы трудно.
Сам Перегудов к случившемуся в Якутске возвращался нечасто, еще хуже, что в семидесятые годы энцы уже при мне вдруг стали энергично править его рассказы. Любые намеки на вину своего учителя теперь безжалостно ими вымарывались. Тем не менее здесь вопросов немного. Больше тревожит другое. Опять же при мне столь же жесткой цензуре энцы подвергли и последнее перегудовское убийство, которое произошло прямо на их глазах. В канонической версии, что сложилась уже при Брежневе, они всю вину за смерть шамана Ионаха твердо, без каких-либо оговорок берут на себя.
Кто бы из энцев ни рассказывал мне о том поединке, они в один голос утверждали, что пришелец стал проповедовать Христа, едва к ним попав; колеблясь, клонясь то туда, то сюда, энцы в конце концов решили проверить, какая вера сильнее, следовательно, истинна, и стравили Ионаха и Перегудова. Этот извод напрочь вытеснил другой, где первопричиной ссоры называлась жена Ионаха Белка, не устоявшая перед высоким белокурым драгуном. В ранних преданиях (они сохранились у соседей энцев - эвенов) этот мотив обсуждался довольно подробно, но потом постепенно сошел на нет.
