В какой-то момент я вдруг поняла, что больше так не выдержу.
— Вы же потратили только половину денег, — выпалила я. — Почему ты мне лгал?
Дитер побледнел.
— Это Левин тебе сказал? — неуверенно спросил он.
— Да, — соврала я.
— Половину долларов я приберег для тебя, — сказал Дитер.
— Зачем ты их вообще у меня брал?
— Левин так хотел, он же мне должен.
— У Левина своя доля наследства!
Дитер был в крайнем замешательстве.
— Обещаю тебе, Элла, больше я никогда в жизни его не послушаю, я с самого начала был против того, чтобы брать с тебя эти деньги.
Он стремительно вышел и минуту спустя почти подобострастно принес мне мои доллары.
— Деньги — это не вопрос, — сказала я, для порядка пересчитав всю сумму, — но я ненавижу, когда меня надувают.
Дитер кивнул.
— Все, начинаю новую жизнь, — сказал он. — Я тоже за деньгами не гонюсь, по мне, так можешь при разводе все до гроша отдать Левину.
— И не подумаю, — возразила я. — Но как бы там ни было, сейчас, когда он явится сюда прямо от смертного одра своей матери, я не могу с порога огорошить его сообщением, дескать, вот мой новый муж, да еще и отец ребенка. Этак он, не дай бог, еще сотворит над собой что-нибудь.
Левин, легок на помине, тут же позвонил сам. Его отчаянье могло бы размягчить и камень.
— Но самое страшное, — выдавил он под конец сквозь всхлипы, — я уже не смогу сказать маме, что я счастлив в браке и что мы ждем ребенка!
Через два дня наступало Рождество. Дитер купил небольшую елку и очень радовался приближению праздника. Никогда еще ему не было так хорошо, сказал он мне, — уютный домашний очаг, милая жена, ожидание ребенка. С прежними дружками и с торговлей наркотиками покончено навсегда. Благодаря мне он стал другим человеком.
24 декабря, возвратясь домой после утомительного пробега по магазинам, я нашла на столе записку. Левин просил встретить его во франкфуртском аэропорту, мать его прошлой ночью умерла. Дитер поехал его встречать. В тот день я в супермаркете отбила себе щиколотку тележкой для покупок, крышкой багажника прищемила палец и вот, еле живая, с тяжеленными сумками стояла перед холодильником. Оба красавца, видимо, рассчитывают, что к приезду их будет ждать накрытый стол и готовый обед.
Исхудавший, совершенно подавленный Левин вернулся домой и, как ребенок, хотел, чтобы его утешили, приласкали, взяли на ручки. Выпив немного чаю и шмыгая носом, он улегся в гамак, покуда Дитер устанавливал на крестовине елку, а я пылесосом собирала осыпавшиеся иголки. Потом, наконец, я принесла мои заветные елочные игрушки и начала украшать елку. Пахло хвоей. Левин принес проигрыватель, не забыл и свою любимую пластинку — «Орфей и Эвридика».
