Левин и я разместились в четырех комнатах на первом этаже. В так называемом «рабочем кабинете» Левина не умолкал второй телевизор. В будущем я планировала перенести наверх нашу спальню и, разумеется, оборудовать там же детские комнаты. В полуподвале находилась бывшая комната Марго, а под крышей — две мансардных комнаты, изначально задуманные как помещение для прислуги. Там была свалена сейчас та часть мебели старого Грабера, которой ни мы, ни Марго с Дитером не нашли применения. Левин, конечно, прав: для двоих этот дом слишком велик.
Именно поэтому мне особенно трудно было объявить Дитеру и Марго, что они должны освободить помещение. Они, кстати, даже не сразу меня поняли.
— Разве мы тебе мешаем? — ошарашенно спросил Дитер.
С наибольшим удовольствием я бы ответила начистоту, что лично он не мешает мне нисколько в отличие от его беспутной лахудры-жены. Мне и самой было до смерти неловко — какие тут могут быть доводы? Видимо, Левин, вопреки уверениям, так и не сказал им, что они должны подыскать себе новое пристанище.
Она работает не покладая рук, твердила Марго с видом заносчивым и униженным одновременно. Она и вправду что-то делает, но все, к чему бы она ни прикоснулась, вызывает у меня одно отвращение. Деревянные лестницы в доме она не столько моет, сколько грязную воду по ступенькам размазывает, о мастике для натирки полов слыхом не слыхивала. В комнатах наверху все провоняло, эта неистребимая вонь расползается по дому во все углы. Похоже, она ни разу не проветривала даже у себя в спальне, не говоря уж о кухне. К войлочным губкам, которыми она стирает пыль, невозможно прикоснуться — я завела себе свои и старательно их прятала. Однако она очень скоро их обнаруживала и еще скорей испоганивала, так что я теперь почти ежедневно возвращалась домой с целым набором новых, свежекупленных. И потом, я просто не могу слышать, как она игриво называет Левина «хитрюгой Хрюшей».
Короче, она внушала мне какую-то почти физически ощутимую ненависть — даже ее стряпню я в рот взять не могла. По вечерам я сама становилась к плите, отнюдь не безупречно чистой, и готовила для нас с Левином что-нибудь вкусненькое, но мне стоило все большего труда заглядывать в холодильник, где с приветом от Марго меня встречали дешевый маргарин, вонючий плавленый сыр, конечно же без обертки, и отнюдь не первой свежести колбаса.
Левин однажды даже спросил:
— Ты часом не беременна? Что-то уж больно в еде привередлива?
