Далее, он живет в Чили, ищет счастья в Калифорнии, отбывает за что-то срок в каторжной тюрьме в Сан-Франциско, - в конце-концов, я встретил его на Сахалине, в роли смотрителя поселений, устроителя быта отбывших наказание преступников и насадителя колонизации.
Таковы, в кратких чертах, жизнь и приключения этого помещика, заводчика, редактора, станового и кругосветного путешественника.
Интересна была первая фраза, которою приветствовал меня Бестужев, мой старый приятель.
- Ты? На Сахалине? - воскликнул я.
- А где ж ты думал меня встретить? - расхохотался Бестужев. - Хорошо еще, что хоть чиновником.
При всех своих недостатках, он был человеком правдивым и как-то в беседе сказал мне:
- Здесь нужны лучшие люди, а кого сюда присылают?! Кто там, в России, ни к чему не пригоден! Да вот хоть меня возьми. А я, честное слово, еще не из худших.
Он действовал на Сахалине так же бурно, бестолково и не стесняясь никакими законами, как и всю свою жизнь.
Он основывал новые селения, устраивал мастерские, построил церковь, школу, дом для приезжих, - и все это без копейки денег, - "за водку". О "пользе" вообще такой экономической и экономной политики я скажу ниже, а теперь только констатирую факт, что в результате Бестужевских "забот" явилось повальное и совершенное обнищание вверенных его попечениям поселенцев.
Человек "старого склада мыслей", он слыл в своем округе "крутым, но отходчивым, бестолковым барином". И я не думаю, чтобы его образ управления "вверенными душами" особенно способствовал водворению в этих "душах" какого бы то ни было представления о законности... Когда по повальному разорению поселенцев увидели, что Бестужев в устроители сельского хозяйства не годится, его сделали смотрителем Корсаковской тюрьмы. Тут, оказавшись главою над бесправными, лишенными возможности протестовать людьми, Бестужев развернулся во всю ширь и мощь своей дикой натуры: бил, колотил, драл неистово, - что на Сахалине редкость, имел даже "неприятность" от начальства за то, что подвергал жестоким телесным наказаниям людей, заведомо больных и освобожденных от телесных наказаний. Бог весть, чем бы все это безобразие кончилось, если бы Бестужев вдруг не попал под суд. Контроль открыл бесцеремонное хозяйничание казенными деньгами. Бестужев был смещен и отдан под суд.
Надеясь, что ему удастся как-нибудь "отговориться", он поехал к генерал-губернатору в Хабаровск, но там его ждал последний удар.
