На последней мысли он постарался сосредоточиться.
— Не, — ответила наконец кариатида. — Я только являюсь. — Она показала тощей, искореженной каменной рукой на футляр с гитарой. — У тебя там есть чего выпить?
— Нет, просто гитара.
— Гитара? — вздохнула каменная фигура. — Как давно я не слышал музыки… Сыграй мне песню.
Роланд открыл было рот, чтобы послать кариатиду куда подальше, но тут же закрыл его. Если музыка может радовать… Он положил футляр на газон и вынул свою старую «Ямаху». Когда он купил ее больше десяти лет назад, это было лучшее, что он мог себе позволить, но все равно до супера ей далеко. Тем не менее за все годы на улице, на всех фестивалях, в бесчисленном количестве прокуренных комнат она не подвела его ни разу, и голос ее был так же сладок и чист, как в первые дни. Общаясь с ней, Роланд называл ее «Терпеливая», хотя ни одной живой душе об этом не говорил.
Закинув ремень на шею, он сел на нижнюю ступеньку каменной лестницы. Он ощутил камень, выбитый тысячами ног.
Ребекка и статуя, которая была Иваном, терпеливо ждали.
Ой ты, ветер, ты по степи веешь,
Ты колышешь ветлу над прудом,
Отнеси же ты весточку, ветер,
В мой далекий, покинутый дом.
Музыка старой русской народной песни сложена была для бандуры, и Роланд так увлекся ее переложением, что не мог следить за публикой. К счастью, слова и мелодия были простыми, и вскоре Роланд погрузился в песню.
Ты скажи, расскажи ты родимой,
Что сынок не вернется домой.
Над моею могилою, ветер,
Мне о матушке песню пропой.
Отзвучали последние аккорды, и воцарилась тишина.
И вот из статуи медленно вышел туман и превратился в фигуру высокого мужчины с крупными чертами лица, одетого в черное, в конической шляпе и в фартуке каменщика. По щеке его, сверкнув в свете близкого фонаря, скатилась одинокая слеза.
Разведя в стороны большие руки в царапинах от камня и железа, он проговорил:
— Обнял бы тебя, если б мог. Ты отнес меня в Россию-матушку, где я уже сто лет не был. Проси чего хочешь, и я сделаю.
— Отнеси и ты наше приглашение Свету. Это все, что нам нужно.
— Так я и сделаю, — наклонил голову Иван. — Ты вновь пробудил в моем сердце чувство.
— Это вы тут играли?
Ребекка тихо вскрикнула, и Роланд взвился, оборачиваясь. На краю газона стоял офицер службы безопасности кампуса. До Роланда вдруг дошло, что они тут, на ступенях самого старого университетского здания, открыты всему, и доброму и злому, каждому, кто только удосужится пройти по тротуару, по дороге, по траве. А он тут играет старые русские песни для призрака.
