— Это чертовски ободряет, — буркнул Роланд себе под нос, не заботясь, услышит ли старая дама.
Ребекка подхватила нож с полотенцем и сунула его обратно в сумку.
— Пусть это лучше будет у нас. Мы дадим его Свету, когда он придет.
— А мы не могли бы… — начал Роланд.
— Отличная идея, — решительно перебила его миссис Рут.
Ребекка просияла и двинулась за Роландом.
— Иногда они у меня появляются.
Выбравшись из кустов, Роланд выпрямился и глубоко вздохнул. Даже выхлопные газы, покрывалом лежащие на Блур-стрит, и то лучше. Он подумал, что специфический запах миссис Рут будет преследовать его всю ночь.
— Эй, Бард!
Красный платок выделялся на темной зелени листьев контрастным мазком.
— Еще два слова!
Он повернулся.
— Во-первых, не зазнавайся. Ты только-только закончил первые четырнадцать лет. Ты еще учишься.
Он ждал, гадая, будет ли во-вторых столь же бессмысленным.
— Во-вторых, не найдется ли у тебя баксика на чашечку кофе?
На обратном пути, пролегающем по темным, обсаженным деревьями улицам жилого квартала, таившим теперь, казалось, угрозу вместо покоя, Роланд размышлял о природе добра и зла. Раньше он не слишком обременял себя размышлениями на подобную тему, но и такого вечера у него раньше тоже не случалось. Каким-то образом все ставила на место сказка о Свете и Тьме, рассказанная миссис Рут. Тряпичница, как и Ребекка, была реальна вне всяких сомнений. А Свет и Тьма, бродившие когда-то по миру? В конце концов в этом не меньше смысла, чем в любом мифе Творения. Миссис Рут не сказала, насколько быстро развивалась местная жизнь, так что и Дарвин сюда укладывается, и — тут сумка Ребекки стукнула его по бедру и он ощутил вес ножа — на ее стороне солидное доказательство.
Заметив темное пятно на испорченном газоне, он взял Ребекку за руку и попытался направить на пустынную улицу.
— Роланд, — вывернулась Ребекка, — по дороге ходить опасно!
— А когда газон нападает, тоже опасно, — напомнил он.
— Но мерзкая мысль ушла. — Ребекка медленно огляделась. — Я так думаю.
— Давай-ка не будем рисковать, — предложил он. Ее это, кажется, не убедило, и он добавил: — Слишком многое от нас зависит.
— Ах вот как. — Она немного подумала и предложила: — А можем мы вернуться на угол и перейти на другую сторону?
— Да, конечно. — Можно было вернуться на Блур-стрит и поехать на метро, но он просто не хотел проходить мимо газона. — Веди, я за тобой.
«И это, — подумал он, — итог сегодняшнего вечера».
Верить во все случившееся не было нужды. Он по своему обыкновению принял все как есть и предоставил обстоятельствам полную свободу. С ним вряд ли случилась бы истерика даже в такой ситуации, когда любой нормальный человек мог бы сорваться. «Когда-нибудь, — думал он, сворачивая за Ребеккой на юг, — мне надо будет выработать в себе твердость».
