Человечек открыл глаза, и они остановились на Ребекке. По губам скользнула тень улыбки. Рука его сжалась на ее пальцах, он пытался заговорить.
Она наклонилась ближе.
— Алек… сандр, — выдохнул он.
— Александр? Я же это давным-давно говорила!
— Знаю. — Он боролся за последний вздох. — Я соврал.
Тень улыбки снова появилась на его губах, и человечек умер. Тело медленно растаяло. Остались лишь черный нож и красные пятна.
Освободившийся от тельца нож казался маленьким, почти игрушечным, но таким же смертоносным. Треугольное лезвие не длиннее трех дюймов сбегалось к зловещему острию, а края были заточены до бритвенной остроты. На рукоятке, обмотанной черной кожей, теперь блестела кровь.
— Не верю, — пробормотал Роланд. — Такого не бывает.
Ребекка, склонив голову набок, посмотрела на него через лезвие ножа.
— Но ты же ВИДЕЛ, — указала она.
— Да знаю, что видел. Но это ничего не значит. Я много такого видел, во что не верю.
— Например?
— Ну, например… например… — он поднял руки и попятился от кровати, — ну, разное… Брысь с дороги, котяра!
Том отодвинулся от ноги Роланда, но всем своим видом, казалось, говорил, что даже такие, как Роланд, должны знать, что у кота есть право преимущественного прохода. Вспрыгнув на кровать, он обошел вокруг ножа, и от вздыбленной шерсти стал вдвое больше. Когда рука Ребекки приблизилась к периметру его обхода, он зарычал и шлепнул по руке.
— Я не собиралась его трогать, — возразила она.
Он сел, обернувшись хвостом, как раз на границе кровавого пятна, и уставился на нож.
Ребекка смотрела на него минуту, но он не шевелился и не мигал, тогда она пошла в другую комнату посмотреть, что делает Роланд.
Роланд пытался прибрать разгромленную комнату. Разорванные шторы, разбитые цветочные горшки и раскиданные подушки — с этим он знал, что делать. С убитым порождением воображения Ребекки было посложнее. Кабы кровь и нож исчезли вместе с телом, он мог бы с некоторым усилием убедить себя, что ничего и не было. Но они не исчезли. Роланд понятия не имел, что ему с этим делать — если вообще что-то нужно делать.
Землю он собрал в банку из-под маргарина, посадил туда герань, один из двух известных ему комнатных цветов, — Роланд надеялся, что второй Ребекка не выращивает, — и поставил банку на широкую полку под окном. Встряхнув диванные подушки, он разложил их по местам и потянулся за большим блокнотом-постером, лежащим в углу, согнутым.
Согнутым. Как человечек на подушках.
