— Коли другого нет ничего, неси хоть трюфели, пожалуй!.. Да нет ли еще хоть яиц то у вас?
— Яйки?.. А як зже-жь!.. Яйки — яйки есть! А сшколки яйков гхля пана?
— Десятка три неси: мне надо и вестовых моих накормить.
— Зараз, зараз, гасшпидин спиручник зараз! — замахала руками Лэйка и бомбой стремительно вылетела из комнаты.
— Эк ее прет-то! — процедил вослед ей Бочаров из другой комнаты.
Вскоре явились у меня яйца, масло, трюфели и несколько жидовских булок, посыпанных своеобразно ароматическим семенем чернушки.
Вестовые мои устроили какими-то судьбами, что хозяева позволили распалить в своей печке два-три поленда под таганкой, благодаря чему мы могли сварить трюфели на вине (благо, у меня был запас с собою) и выпустили яйца на сковородку. Этою-то яичницей да трюфелями с маслом я и был сыт, вместе с вестовыми моими. Только нельзя сказать, чтобы трюфели особенно понравились солдатам, потому что на другой день, после обеда, состоявшего точно так же исключительно из трюфелей да яичницы, улегшись на постели, я слышу, как вестовые мои едят в другой комнате и между собой разговаривают:
— Эка, подумаешь, прости Господи! Что это об иной час есть-то тольки приходится! — говорит Бочаров.
— А что? — отзывается ему рейткнехт Алешин.
— Да как же!.. Вдруг этта теперича — вареная гнилушка с дерева!.. И как это только господа могут ее есть, ей-богу!.. Чудно, братец ты мой! И какой в ей скус? Ну, вот, как есть гнилушка с березы!.. Право!
— Бочаров! — крикнул я его в свою комнату.
— Чего изволите, ваше благородие?!
— Что, брат, не нравится кушанье-то?
Стоит и ухмыляется.
— Никак нет-с, ваше благородие, потому скусу в ем никакого…
— Ну, а французы, брат, за эту самую гнилушку большие деньги выручают: рубля по три маленькую баночку берут.
— И нешто им платят, ваше благородие?
— Да еще как платят-то! Это самое что ни есть дорогое кушанье, а тебе вот не нравится!
Стоит мой Бочаров и недоверчиво ухмыляется по-прежнему.
— Шутить изволите, ваше благородие, — ласково произносит он наконец, еле удерживая веселый смех, и — налево кругом выходит из комнаты.
Так мне и не довелось убедить Бочарова в тонком гастрономическом достоинстве трюфелей.
