тнулись не только интеллекты и вкусы, но и характеры.
Роман “Туманность Андромеды” породил целый поток эпигонской литературы. Мало кто из фантастов избежал в своем творчестве влияния этого замечательного произведения. Одно время казалось, что фантасты долго еще будут находиться в плену ефремовского “местного колорита”. Однако этого не произошло. Очень скоро выяснилось, что подражать Ефремову нельзя. Даже наиболее талантливые попытки выглядели в лучшем случае пародиями. Вероятно, это закономерно. “Туманность Андромеды” не только явилась той блистательной гранью, которая отделила зарождавшуюся тогда молодую советскую фантастику от фантастики ближнего прицела, но и сама явилась эпохой в развитии фантастики. Поэтому возврат к ней бесплоден и невозможен.
В творчестве Ефремова “Туманность Андромеды” по праву занимает ведущее место. Мы ясно видим преемственность идей, все круче разворачивающих свои витки от “Звездных кораблей” к “Туманности Андромеды”.
Воинствующий, часто даже декларативный антропоцентризм вызывает ожесточенную полемику и яростные словесные битвы…
Кипучий талант писателя не терпит равнодушия, и книги Ефремова никого меч оставляют равнодушными, вне зависимости от того, разделяют или нет читатели идеи писателя. В этом еще одна, может быть самая сильная, черта его таланта.
И очень символично, что в день запуска первого искусственного спутника писатель получил телеграмму, в которой его поздравляли с началом эры Великого Кольца.
М.ЕМЦЕВ, Е.ПАРНОВ
Иван Ефремов
Звездные корабли
ГЛАВА ПЕРВАЯ
У порога открытия
— Когда вы приехали, Алексей Петрович? Тут много людей вас спрашивали.
— Сегодня. Но для всех меня еще нет. И закройте, пожалуйста, окно в первой комнате.
Вошедший снял старый военный плащ, вытер платком лицо, пригладил свои легкие светлые волосы, сильно поредевшие на темени, сел в кресло, закурил, опять встал и начал ходить по комнате, загроможденной шкафами и столами.
— Неужели возможно?! — подумал он вслух.
Подошел к одному из шкафов, с усилием распахнул высокую дубовую дверцу. Белые поперечины лотков выглянули неожиданно светло из темной глубины шкафа. На одном лотке стояла кубическая коробка из желтого, блестящего, твердого, как кость, картона. Поперек обращенной к дверце грани куба проходила наклейка серой бумаги, покрытая жирными черными китайскими иероглифами. Кружки почтовых штемпелей были разбросаны там и сям по поверхности коробки.
Длинные бледные пальцы человека слабо коснулись картона.
