Итак, Банаж решился развеять кровавые легенды, накопившиеся в течение столетий вокруг первоначальной темы богоубийства. К тому же он считал чрезмерной Божественную кару, наложенную на сыновей Израиля, в некоторых местах можно даже ощутить скрытое осуждение:
«Не было бы ничего удивительного, если бы Господь ограничился наказанием вождей народа, книжников и фарисеев, кричавших: «Распни Его, распни Его!», и кара пала бы лишь на головы виновных. Но кара переходила из поколения в поколение, из столетия в столетие. Уже прошло семнадцать столетий плена и несчастий, и не видно ни малей-ших признаков облегчения. Это поистине беспрецедентное событие, ибо этот несчастный народ не может найти почти ни одного места на земле, где бы он мог преклонить голову…»
Столь же характерным для кальвинистской чувствительности является и вывод Банажа: «Один Бог знает, когда Он вновь призовет этот избранный народ». Но критический порыв нашего автора оказывается буквально парализованным, когда речь заходит о необходимости объяснять совпадения между евангельскими и талмудическими притчами. Он предпочитает скорее допустить возможность того, что Иисус «переписывал греческие тексты», чем признать их иудейское происхождение.
Новая чувствительность проявляется также и в богословских трудах Марии Губер из Женевы, получившей заслуженную известность. В своем труде «Безумный мир предпочтительней разумного мира…» (1731) она выводит на сцену двух честных и прямых евреев, которых привлекает завет Иисуса, но христианское общество отвергает их, поскольку «все христиане, к какой бы секте они ни принадлежали, полностью единодушны в одном пункте. Речь идет о любви к богатству, неутолимой жажде стяжательства; в этом отношении они оказываются евреями в большей степени, чем сами евреи… » Еврей, констатировавший это, удивляется тому, что «люди, признавшие своим царем некоего Иисуса из Назарета, сына плотника, бедного и убогого, изо всех своих сил стараются возвыситься и разбогатеть; иными словами, стать его полной противоположностью в этом мире… »
Один из персонажей Марии Губер по имени Филон замечает: «Я хочу узнать их; несмотря на все их еврейство, я не буду стесняться учиться у них тому, что составляет сущность христианства». Основной выразитель мнения автора, Эраст, представляющий обоих евреев, является негоциантом, что само по себе характерно. Наряду с преследованиями, общность между протестантами и евреями обнаруживается и в области их основного занятия…
