Дуалистичная идея "Христос – Антихрист", как вечное противостояние Добра и Зла, так или иначе способствовала тому, что истинному (естественно, христианскому) Спасителю был противопоставлен в раннехристианской учительной литературе "лжепророк" – иудейский Машиях: "якоже и мы по Даниловоу речению единого того же Сп[а]са, приходяща на?блацђхъ, а пьрвое пришьдъ яко роса на роуно, и въсели ся въ дђвичю оутробоу. и роди ся и нарече имя емоу I[ису]съ Сп[а]съ. вы же Жидовине то пьрвохотящемоу ся родити. како емоу имя наречете, ономоу же не гл[агол]щю. азъ же рђхъ. а я вы повђдђ). егоже вы чаете, Машика имя емоу, гл[агол]емый антихрьстъ, и родити ся емоу?[т] жены блоудница и нечисты, и тъ боудеть храмина сотоиђ. и родити ся в Каяьрнаоумђ. и того чаемого ими Машиаака гл[агол]емаго антихрьста поставять его съ три м[е]с[я]цђ. и вънидеть въ нь сотона. и начнеть люди моучити. и избьеть многы вероующая в с[вя]тоую троицю…"26. Подобная противопоставленность христианского Спасителя – иудейскому "антихристу", впервые зафиксированная в "Изборнике XIII в., определила, в конечном счете, противопоставленность "бывшего" избранного Богом народа – "Из[раи]лъ же мене не позна" – истинно верующим в Него ("а мы далече его боудоуче познали"). Поэтому логическим выводом такого противопоставления не мог не стать обвинительный акт: "рекше языци и врази его полижють пьрсть. врази его соуть Жидове"27.
Дальнейшая история русской литературы была тесно связана с ранними антииудейскими памятниками древней письменности, ибо именно они послужили основой борьбы с "жидовствующими" и дали примеры для идеологических схваток раскола с приверженцами церковных реформ28.
В ходе исторического развития центр русской государственности переместился из Киева в Москву. Возвышение новой "матери" русских городов требовало, в свою очередь, идеологического обоснования.
Известная формула "Москва – третий Рим", упоминаемая в письмах старца псковского Спасо-Елеазарова монастыря Филофея к великому князю Василию III (XV в.), оказывалась недостаточной; надо было доказать родственность православной Москвы "избранному народу" и утвердить переход благословения Божьего на русский народ.
Эту, скажем, весьма нелегкую задачу разрешили в России не без помощи просвещенных и прошедших школу иезуитских колледжей малороссийских выходцев, которые и создали новый миф, строившийся на представлении, что "Мосох, или Мезех, шестой сын Иафетов, внук Ноев, есть отец и прародитель всех народов Московских, Российских, Польских, Волынских, Чешских, Мазовецких, Болгарских, Сербских, Карватских, и всех, елико есть Словенский язык, что у Моисея Мосох, Московских народов праотец, знаменуется (т.е. упоминается. – С.Д.) и у Иосифа Флавия в Древностях, что ни от реки, ни от града Москвы Москва именование получила, но река и град от народа Московского имя восприяли, что имя сие Мосох… все древние историки Еврейские, Халдейские, Греческие и Латинские и новейшие Мосоха, Москвы праотца и областей того имени, во многих местах непрестанно и явно понимают, что третий брат Леха и Чеха, Русь истинный наследник Мосохов от Иафета…"29.
