Я кивнул.
- Она не слушает нас. Теперь она пошла еще дальше. Она вообще не отвечает. Она сказала, что все кончено. Она никогда не хотела отличаться от обычных людей, а теперь она хочет быть подобной им, как сможет. Это наша первая серьезная ссора. Она закончила тем, что сказала, что ненавидит всех нас, и что сама мысль о нас… Впрочем, все это сейчас абсолютно неважно. Она стремиться к Алану столь сильно, что отмахивается от всего, мешающего ей. Я… Я никогда не знал, что можно так сильно любить. Она так ослеплена, что не думает о последствиях. Я не знаю, что нам делать.
- Как ты думаешь, сможет ли она жить, как обычный человек? Или это уже слишком трудно? - Спросил дядя Аксель.
- Мы думали об этом, конечно, - сказал я в ответ. - Она может отказаться отвечать. Она так и делает сейчас, ну, как кто-нибудь может отказаться говорить… Но продолжать так?.. Это все равно, что дать обет молчания на всю жизнь. Я думаю, что она не сможет стать обычной и забыть все. Мы все не верим в такую возможность. Майкл говорил ей, что все равно это то же самое, как идти замуж за однорукого. И это просто невозможно, это нельзя сдержать в себе.
Дядя Аксель погрузился в раздумье.
- Вы убеждены, что она сильно увлечена этим Аланом? - Спросил он.
- Она вне себя. Она ни о чем больше не думает, - ответил я. - Прежде, чем она прекратила отвечать, все ее мысли были полны этим Аланом.
Дядя Аксель вновь неодобрительно покачал головой:
- Женщины склонны считать, что они любят, когда им просто хочется замуж. Они чувствуют, что такое оправдание поддерживает их самолюбие. В этом нет ничего плохого, большинство из них всю жизнь сохраняют эту иллюзию, но женщина, которая действительно любит, это совсем другое дело. Она живет в мире, где все старые представления изменяются. Она слепа, у нее только одна боль, все остальные вопросы ее не интересуют. Она пожертвует всем, включая и саму себя, ради своей любви. Для нее это вполне логично, для других это выглядит безумством, а для общества это опасно. А когда у нее возникает чувство вины, и она хочет искупить эту вину, тогда это особенно опасно… - Он вновь замолчал и потом добавил. - Это слишком опасно, Дэви. Угрызения совести… Самоотречение… Самопожертвование… Стремление к очищению - все давит на нее. Сознание тяжести, желание получить помощь, стремление, чтобы кто-то разделил с ней ношу… Раньше или позже… Я опасаюсь, Дэви… Рань… - Он замолчал на полуслове.
Я тоже так считал.
