Пришедший ответ был очень сердитым:
- Я не дура. Конечно, я думала. Я думала больше, чем ты и все вы. Я женщина, я имею право выйти замуж и иметь детей. Среди нас трое мужчин и пять женщин. Не хотите ли вы сказать, что двое из нас никогда не выйдут замуж? Никогда не будут иметь своего дома и своей жизни? Если же нет, то две должны выйти замуж за нормальных. Я люблю Алана и намерена выйти за него замуж. Вы должны быть довольны. Я облегчаю положение остальных.
- Но это не так, - возразил Майкл. - Мы не можем быть одни. Есть и другие, подобные нам, может, если не в нашем районе, то где-нибудь дальше. Если мы немного подождем…
- Почему я должна ждать? Может быть, ждать придется долго. Может, всю жизнь. У меня есть Алан, а вы хотите, чтобы я тратила годы на ожидание того, кто может быть никогда не придет, или кого я буду ненавидеть. Вы хотите, чтобы я отказалась от Алана и лишилась всего. Но я не намерена. Я не спрашиваю, что будете делать вы, но у меня столько же прав распоряжаться своей жизнью, сколько и у вас. Конечно, это будет нелегко, но вы думаете, что легче ждать год за годом? Это нелегко для нас всех, но разве легче лишать двоих из нас всякой надежды на любовь и привязанность? Три из нас смогут выйти за муж за троих. А что будет с остальными двумя? Думаете, их можно лишить всего?
- Ты сам не подумал, Майкл, и все остальные тоже. Я знаю, чего хочу, а вы не знаете, потому что вы не знаете любви, кроме Дэвида и Розалинды - поэтому никто из вас не стоит перед этой проблемой.
Частично она была права, но если мы не стояли лицом к лицу с этой проблемой раньше, то только потому, что тогда ее не было. Но все же мы опасались чего-нибудь похожего уже давно. Наши опасения оставались всегда с нами, ведь приходилось вести скрытую жизнь, все время думая о том, чтобы никто не выдал себя, особенно в своей семье. Мы надеялись, что когда-нибудь в будущем облегчим эту тяжесть, но пока не знали, как. Но мы все отлично понимали, что брак с нормальным человеком абсолютно неприемлем для нас. Наше положение в семье и так было плохим, но жить рядом с человеком, не понимающим мысленных образов, было совсем невозможно. Мы были друг к другу ближе, чем к своим родственникам, тем более, чем к нормальному человеку с которым мог бы быть заключен брак. Это был бы не брак, а притворство, когда двоих разделяет нечто большее, чем разные языки. Один всегда должен таиться от другого. Это было бы постоянное отсутствие уверенности, постоянная опасность, вся жизнь в ожидании ошибки, а мы знали, что случайные промахи и ошибки были неизбежны.
