Все случилось потому, что у ее ребенка было незначительное отличие от других детей. У него было что-то, или ему недоставало чего-то, что не соответствовало определению человека. Какое-то незначительное отклонение делало его неправильным, не таким, как все дети…
Мутант - так мой отец назвал его. Мутант! Я подумал о настенных надписях. И я вспомнил проповедь гостящего у нас проповедника, отвращение в его голосе, когда он говорил с кафедры:
- Проклятие мутантам!
Проклятые мутанты… Мутант, он враг не только человеческой расы, но и всех пород, созданных господом богом, семя дьявола, вечно старавшегося нарушить божественный порядок и превратить нашу землю, твердыню господа, в непристойный хаос, подобный окраинам. Превратить ее в место без законов, подобно южным землям, о которых мне рассказывал дядя Аксель, где растения, люди и звери являют собой пародии, где правильный образ уступил место немыслимым созданиям, где процветают отвратительные существа, и где дух зла издевается над господом своими непристойными изменениями.
Маленькое отличие было первым шагом к этому…
В эту ночь я искренне молился:
- О, боже, - говорил я, - пожалуйста, боже, позволь мне быть таким же, как и все люди. Я не хочу быть другим. Сделай так, чтобы, проснувшись утром, я был бы как все, пожалуйста. Боже, пожалуйста.
Но утром, проверяя свои способности, я поговорил с Розалиндой и с другими, после чего понял, что молитва не принесла мне никаких изменений. Я оставался тем же самым, что был вчера. Я отправился на большую кухню и ел завтрак, глядя на стену и на надпись:
«Прокляты мутанты перед лицом господа и человека».
И я продолжал бояться.
После того, как молитвы в течении пяти ночей ничего не изменили, дядя Аксель после завтрака попросил помочь ему исправить плуг. Поработав около часа, он объявил перекур. Мы начали молча жевать принесенную еду, так прошло две - три минуты. Потом он сказал:
- Ну, в чем же дело, Дэви?
- Как в чем? - Тупо спросил я.
- Почему в последние дни ты выглядишь так, как будто все время чего-нибудь ищешь? И что тебя беспокоит? Кто-нибудь узнал?
- Нет, - ответил я.
Он вздохнул с облегчением.
- Тогда в чем же дело?
Я рассказал ему о тете Гэррист и ребенке. Заканчивая рассказ, я говорил сквозь слезы - таким облегчением для меня было разделить эту тяжесть с кем-то.
- Ее лицо все время передо мной, - объяснил я ему. - Я никогда не видел такого лица. Я вижу его в воде.
Я поглядел на него и замолчал. Лицо его было хмуро, углы рта печально опустились.
