– Так, – сказал он, надевая резиновые перчатки, которые привез в моем следственном чемодане. – Девочки сидят в прихожей! Можно дышать, но двигаться нельзя и главное – ничего не трогать! Когда мы проверим кухню – пересядете туда.
– А музыку можно включить? – робко спросила Ниночка.
– Ладно, музыку можно, – разрешил он.
– А можно посмотреть, как вы работаете? – спросила Тамара.
Он не смог ей отказать, но сказал сурово:
– Смотрите. Но только издали. И – никаких вопросов!
После этого он словно забыл о ней. То есть, может быть, где-то внутри и помнил, и чуть наигрывал на наших зрительниц, но только чуть-чуть, самую малость. Во всем остальном он был сосредоточенно-серьезен, внимателен к любому пустяку и неразговорчив. Наверно, в эти минуты мы с ним были похожи на двух хирургов, которые, натянув резиновые перчатки, приступили к сложной операции. При этом ведущим хирургом был Светлов, а я легко согласился на роль его ассистента.
– Пинцет!… Лупу!… Посвети мне сбоку… Порошок… Магниевую закись…
Каждый стакан, бокал, рюмку Светлов брал за донышко и осматривал в косых лучах электрической лампы, каждое подозрительное пятнышко на мебели посыпал специальным порошком для выявления дактилоскопических узоров, и все это он делал быстро, с привычной, почти конвейерной сноровкой.
– Чисто… Чисто… Чисто…
С кухней мы управились довольно быстро, за какие-нибудь пятнадцать минут. Ни на посуде, ни на мебели тут не было никаких следов. Вообще – никаких. Ни на одном стакане, ни на чашках, ни на ручке холодильника, ни на спинках стульев – нигде. Светлов посмотрел на меня выразительным взглядом, и мы даже не стали это обсуждать: ясно, что уборку на кухне делала не простая домработница.
Мы пересадили девочек на кухню и разрешили им не только слушать магнитофон, но и приготовить ужин. А сами перешли в квартиру. И тут, на пороге прихожей и гостиной Светлов сделал первое открытие, честь которого потом долго оспаривала Ниночка. Он сказал:
– Дед, посмотри сюда, на пол.
Я посмотрел, но ничего не увидел. Чистый паркет был слегка увлажнен нашими следами.
– Петя! – сказал он насмешливо, совсем как в студенческие годы, когда мы, четверо обитателей комнаты № 401 на четвертом этаже общежития юридического факультета МГУ в Лосиноостровской, звали друг друга не по именам, а просто «Петями». – У твоей внучки следовательский взгляд, я возьму ее в МУР и дам ей звание лейтенанта. Смотри: во всей квартире ковры, а в прихожей нет даже коврика!
