Вылетев из окна, она должна была угодить в стену точно такого же нового соседнего дома на уровне второго или третьего этажа и упасть куда-то во двор, юркнуть в метровый снег, который все идет и идет, вынуждая местного дворника сдаться перед силами природы и покорно ждать конца снегопада. Я спрыгнул со стула и вышел из квартиры № 9. В коридоре я наобум позвонил в соседнюю квартиру – никто не ответил. Из следующей квартиры была слышна громкая музыка, на мой звонок в двери показалась толстая девушка в свадебной фате.
– Извините, – сказал я ей. – У вас не найдется бинокля!
– Чиво? – изумилась невеста.
Но в четвертой по счету квартире лично из рук внука бывшего министра морского флота Бакаева я получил цейсовский бинокль и даже детскую подзорную трубу. Я вышел на улицу.
У подъезда стояла служебная «Волга», выделенная мне на этот вечер дежурным помощником Генерального прокурора. В машине, слушая «Маяк» сидел молодой голубоглазый водитель – Саша Лунин. Я велел ему въехать во двор дома и светом фар осветить кусок стены противоположного дома между вторым и третьим этажами.
То была непростая задача. Саша почесал в затылке, но справился с ней: въехав во двор, он закрепил задние колеса «Волги» парой камней, а передок машины поднял домкратом. Дальний свет мощных фар «Волги» осветил мне стену напротив окон квартиры Мигуна. Подойдя к ней вплотную, я стал в бинокль пристально осматривать стену.
И я нашел то, что искал, – на белой стене дома черную выбоину.
Под этой выбоинкой я мысленно очертил себе квадрат снега и приказал Саше опустить передок машины и посветить мне. И вслед за этим я, к Сашиному удивлению, стал рыться там в снегу голыми руками.
Очень скоро руки замерзли, и я уже клял себя за поспешность. Конечно, все это можно было сделать завтра и куда профессиональней: вызвать роту солдат и просеять тут весь снег. Но в каждом деле есть азарт, когда отступать кажется не по-мужски. Саша глядел на меня иронично, желтые пятна окон соседних домов дразнили меня всплесками домашнего смеха, мерцанием телевизионных экранов и громкой музыкой. Там, в приятном тепле нестандартно-барских квартир этих новых многоэтажных домов, построенных на тихой улице Качалова специально для правительственной и научной элиты, люди пили чай и вино, слушали музыку, гуляли на свадьбе или смотрели по телевизору очередную серию военного детектива «Семнадцать мгновений весны» с Тихоновым в главной роли. А я копался в этом снегу у них под окнами. Но чем больше я злился (на кого? на самого себя?), тем упрямей запускал окоченевшие, красные уже руки в снег и шарил там, будто проверял свой характер. Лишь когда сердце уже заходилось от мороза, я выдергивал руки, отогревал их дыханием, а потом заставлял себя снова шарить в этом снегу. Ноги давно промокли, намокли и штанины брюк и рукава пальто, пиджака и рубахи – не закатал их, конечно, по глупости, – но когда собрался сдаться и плюнуть на это дело, – именно в этот момент левая рука, не веря самой себе, вдруг ощутила меж растопыренными указательным и безымянным пальцами нечто гладко-металлическое и холодно-скользкое. Пуля! Я вытащил ее так, как она мне попалась, – зажав растопыренными окоченевшими пальцами. Вытащил и чуть снова не уронил, потому что пальцы правой руки, которыми я хотел перехватить пулю за ее сплющенное свинцовое рыло, уже не сгибались. Так, даже не осмотрев пулю, я сунул ее вмеcте с левой рукой в карман и быстро, теперь уже как мог быстро, почти бегом ринулся со двора в дом. Не потому что спешил осмотреть пулю, а просто потому, что промерз до костей.
